Фридрих II Великий биография прусского короля, полководца, государя, писателя и дипломата

Фридрих II Великий (нем. Friedrich II) — прусский король с 1740 года из династии Гогенцоллернов, выдающийся полководец 18 века, сын Фридриха Вильгельма I Гогенцоллерна. Известен также по прозвищу «Старый Фриц». Знак зодиака — Водолей.

Один из самых видных деятелей в истории XVIII века, прославившийся как государь и писатель, как полководец и дипломат, которому Пруссия обязана своим возвышением на степень великой державы и который играл первенствующую роль в международной политике своего времени ("век Фридрих Великого").

Фридрих II Великий родился 24 января 1712 года в Берлине.

Правление Фридриха II отличается крайней агрессивностью и стремлением к территориальным захватам. Главным инструментом своей политики король считал армию, укрепление которой было главной заботой Фридриха II на всем протяжении его царствования. Он создал сильнейшую и считавшуюся лучшей в Западной Европе армию, постоянный состав которой достигал 200 тысяч человек, на содержание которой расходовалось около две трети государственного бюджета.

При Фридрихе II Пруссия фактически была превращена в военный лагерь, где большинство населения работало на армию. Комплектование войск осуществлялось путем насильственной вербовки в сочетании с принудительной поставкой крестьянами рекрутов. Свыше трети армии составляли иностранные наемники, в том числе из военнопленных. Офицерами были исключительно дворяне. Обучение и воспитание армии Фридриха II основывалось на принципах слепого повиновения и механического исполнения приказов, жесточайшей дисциплины и муштры.

Во внутренней политике Фридрих II, афишировавший свою близость с французскими просветителями (Вольтером), провел ряд реформ в духе просвещенного абсолютизма. Были отменены пытки, упрощено судопроизводство, расширено начальное образование. Заинтересованный в привлечении переселенцев, прусский король Фридрих II проводил политику религиозной веротерпимости. Однако многие мероприятия носили показной характер.

Выдавая себя за сторонника свободомыслия, Фридрих II в 1740 году декларировал свободу печати, на деле же ввел строжайшую цензуру. Король предпринимал попытки остановить сгон крестьян с земли, так как из-за этого сокращались поступления налогов и уменьшались призывные контингенты. Фридрих II проводил меркантилистскую и протекционистскую экономическую политику, которая способствовала развитию мануфактурного производства, но в то же время сковывала инициативу предпринимателей мелочной государственной опекой.

Боеспособная армия позволила Пруссии в итоге Первой Силезской войны 1740-1742 годов и Второй Силезской войны 1744-1745 годов (в рамках Войны за австрийское наследство) захватить у Австрии большую часть Силезии, имевшей важное экономическое и стратегическое значение. Вступив в союз с Англией и напав на Саксонию, Фридрих II развязал Семилетнюю войну 1756-1763 годов, в ходе которой нанес ряд поражений австрийским и французским войскам. Но эти успехи были сведены на нет победами русских войск — только вследствие благоприятных для Пруссии политических обстоятельств она избежала полного разгрома.

Фридрих II упорно добивался раздела Речи Посполитой, и в результате первого раздела 1772 года Пруссия присоединила земли по нижнему течению Вислы.

Основой стратегии Фридриха II было сложное маневрирование на театре военных действий, которое, не допуская выхода противника на собственные коммуникации, имело целью лишить противника его баз снабжения, крепостей и территорий. Таким образом, по возможности избегая крупных сражений, Фридрих II добивался заключения выгодного мира.

В области тактики Фридрих II усовершенствовал линейный боевой порядок. Усилив один из флангов дополнительной линией пехоты, он возложил на него задачу нанесения главного удара по противнику. Часто впереди атакующего фланга ставилась передовая линия из гренадер. Тогда третья линия выполняла роль резерва, иногда выстраивалась и четвертая линия из гусар. Применяя «косую атаку», Фридрих II стремился охватить более слабый фланг противника, разгромить его, а затем нанести сокрушительный удар по остальным силам противника.

При Фридрихе II была реорганизована и прусская кавалерия, в боевой подготовке которой главное внимание обращалось на верховую езду и фехтование. В бою кавалерия шла в атаку на полном галопе, стрельба с коня не допускалась, пока боевой порядок противника не будет сломлен.

По примеру русской армии Фридрих II ввел в кавалерийских полках конную артиллерию. Во время Семилетней войны 1756-1763 годов прусская армия благодаря слаженности линейных боевых порядков и маневрированию на поле боя нанесла ряд поражений австрийским и французским войскам (Росбах, 1757; Лейтен, 1757), однако в боевых действиях против русской армии, применявшей более гибкую тактику, несла большие потери и терпела поражения (Грос-Егерсдорф, Кунерсдорф). Военная система Фридриха II нашла своих подражателей во многих европейских странах и просуществовала до начала 19 века. Однако войска, организованные на прусский лад потерпели полный крах в войнах против французской революционной и наполеоновской армий.

При Фридрихе II Пруссия утвердилась в качестве основного соперника Австрии в борьбе за господство в Германии, выдвинулась в число великих держав, ее территория значительно расширилась. Однако административно-бюрократический режим Фридриха II основывавшийся на незыблемости дворянских привилегий, был отсталым и непрочным. Это обнаружилось уже вскоре после смерти Фридриха II Великого, в ходе войн Пруссии с революционной, а затем наполеоновской Францией.

До начала царствования

В детстве и ранней юности Фридриху пришлось пройти весьма суровую школу под ферулой своего ограниченного и необразованного отца, очень грубо расправлявшегося с членами своей семьи. Уже тогда отец стал сомневаться в том, что сын пойдет по его стопам. "Хотел бы я знать, — сказал он однажды, показывая на мальчика, — что творится в этой головке. Я знаю, что он не так думает, как я; есть негодяи, внушающие ему не такие чувства, как мои, и учат его все ругать". Потом он обратился к сыну с советом не думать о пустяках, а "держаться только реального", т. е. "иметь хорошее войско и много денег, ибо в них и слава, и безопасность государя", — и заключил этот совет лаской, перешедшей в пощечины.

Хотя Фридрих-Вильгельм I и был не охотник до иностранцев, но своей старой француженке-бонне он вверил и кронпринца, потом взял к нему в "информаторы" молодого офицера Дюган де-Жандена (Duhan de Jandun), отец которого, один из многочисленных гугенотов, поселившихся в Бранденбурге, был секретарем великого курфюрста. Этот офицер понравился королю храбростью во время осады Штральзунда, но Фридрих-Вильгельм и не подозревал, что будущий наставник его сына был человеком большого и разностороннего образования. Рядом с ним были поставлены в качестве дядек два уже настоящих прусских офицера, граф фон-Финкенштейн и майор фон-Калькштейн, которые должны были дать кронпринцу военное воспитание.

Таким образом мальчик рос под двойным влиянием — французской образованности и прусского милитаризма. Этим воспитателям и учителям дана была королем инструкция: латыни не нужно; учить по-немецки и по-французски; древнюю историю пройти слегка, но самым подробным образом изучить историю последних полутораста лет и в особенности историю Бранденбурга, с указаниями на то, что сделано было хорошо, и что дурно; математика нужна больше всего для фортификации; главное дело — внушать принцу мысль, что в ремесле солдата единственный путь к славе.

В изучение военного дела Фриц был введен игрой в солдатики; уже для шестилетнего кронпринца была организована рота из 131 мальчиков. Развился мальчик весьма рано, да и Дюган отступал от королевской инструкции, внушая своему питомцу вкус к умственным занятиям. Уже одно чтение "Телемака" давало Дюгану постоянные поводы говорить ученику о древних, а потом и сам воспитанник стал зачитываться классиками во французском переводе. Он делал это украдкой, вставая по ночам, и таким образом приучался к нарушению воли отца. Скоро все более и более стала обнаруживаться противоположность между его стремлениями, вкусами и настроением и всем тем, что особенно характеризовало его отца.

Фридрих-Вильгельм I был до скаредности скуп, а кронпринц обнаруживал наклонность к роскоши; король любил^[en] солдатчину — его наследник находил военных грубыми и смешными; король считал себя, прежде всего, хорошим христианом — сын интересовался всеми науками^[en], но плохо учился Закону Божию. Мать и старшая сестра вооружали мальчика против отца. Королева София-Доротея не сходилась во вкусах со своим мужем, а принцесса Вильгельмина, связанная с братом узами самой тесной дружбы, была даже особенно виновна в обострении отношений между Фрицем и их отцом.

В 1727 году учебные годы кронпринца окончились, но его продолжали держать под самым строгим надзором, и юноше еще больше приходилось таиться со своими стремлениями. Он завел себе большую библиотеку, но держал ее в наемной квартире неподалеку от дворца, лишь украдкой заглядывая в свое книгохранилище, где были и "Государь" Макиавелли, и "Утопия" Мора, и "Республика" Бодена, и "Вечный мир" аббата де С.-Пьера. Поездка в 1728 году в Дрезден, к самому блестящему двору тогдашней Германии, при котором 16-летнего Фрица чествовали, как настоящего принца, особенно дала ему почувствовать тяжесть своего положения. В следующем году он задумал добиться свободы от тяжкого домашнего гнета посредством бегства в Англию, к ганноверским родственникам своей матери.

Два молодых человека, находившихся на прусской службе, Кейт и Катте, были посвящены в этот план, который предполагалось привести в исполнение при первом удобном случае. В 1730 году король предпринял путешествие в свои прирейнские владения, взяв с собой и Фрица; последний решился воспользоваться этим обстоятельством, чтобы бежать. Брат Кейта, паж, открыл заговор королю, и Фриц был задержан. Юный "арестант" обнаружил во всей этой истории замечательную сдержанность и хладнокровие с не менее замечательной изворотливостью. Он пустился на хитрости, чтобы смягчить свою судьбу и выпутать из дела своих пособников.

Возвратившись в Берлин, Фридрих-Вильгельм велел начать самое строгое следствие по делу сына. К вопросным пунктам, предъявленным судьями "арестанту", король прибавил еще несколько своих, в которых шла речь о том, может ли дезертир наследовать трон и не предпочел ли бы Фрицу сохранить жизнь, отказавшись от своих наследственных прав. Предавая себя милосердию короля и не считая себя вправе быть судьей в собственном деле, кронпринц с большим достоинством заявил, что он не признает себя человеком, нарушившим долг чести; жизнью он не дорожит, хотя и не думает, что его величество дойдет до последних пределов строгости; в заключение он просил прощения. Король был раздражен хладнокровием ответов сына и велел подвергнуть его самому тяжкому заключению. Он подозревал кронпринца в преступных сношениях с иностранцами, в государственной измене, даже в заговоре против жизни короля. Ходили слухи о том, что Фриц будет подвергнут казни.

Иностранные правительства ходатайствовали перед прусским королем за его сына (спасение Фрица от смерти^[en] отцом Марии-Терезии нужно отнести к числу исторических легенд). Одно время Фридрих-Вильгельм I, по-видимому, намеревался лишить кронпринца права наследовать престол. Дело о "дезертирстве" своего сына король отдал на рассмотрение военного суда. Вместе с кронпринцем был предан суду и Катте, не успевший спастись бегством. Судьи постановили подвергнуть участь кронпринца высочайшему и отеческому милосердно короля, заключить Катте на вечные времена в крепость, а бежавшего Кейта казнить in effigie. Фридрих-Вильгельм I остался недоволен приговором и изменил в нем то, что ему не понравилось: пожизненное заключение в крепости было для Катте заменено смертной казнью — перед окном, к которому, по приказанию короля, был подведен пленный кронпринц; самому Фрицу жизнь была, правда, дарована, но ему предстояло еще выдержать целый ряд испытаний до получения полного помилования.

Началось с пасторских увещаний, которые должны были обратить молодого человека на путь истины. Позднее он был освобожден из заключения, но должен был жить в крепости Кюстрине. В качестве мелкого чиновника местной домениальной палаты он, по предписанию короля, обязан был работать наравне с другими служащими, а в свободное от обязательных занятий время — изучать старые дела, хранившиеся в архиве, или вести беседы со старшими о слове Божием, об устройстве государства^[en], об администрации, финансах, суде, мануфактурах, но "отнюдь не о войне и мире и других политических делах".

Пребывание Фрица в Кюстрине было для него практической школой, в которой он познакомился с системой прусского военно-хозяйственного управления. У него нашлись здесь опытные учителя, сумевшие заинтересовать его в финансовых и коммерческих вопросах, так как ставили их в связь с возвышением Бранденбурга. Уже здесь будущий герой двух войн за обладание Силезией узнал из своих бесед с кюстринскими чиновниками о прусской торговле, как важна была для последней названная провинция монархии Габсбургов. Он посещал в окрестностях Кюстрина королевские домены и присматривался к тому, как в них велось хозяйство. Своему отцу Фридрих писал из Кюстрина письма, в которых посылал хозяйственные отчеты о своих поездках и, сильно начиная скучать в провинциальном захолустье, просил "не из желания угодить, а от чистого сердца^[en]", чтобы ему позволили снова сделаться солдатом. Король долго не верил его искренности, но, в конце концов, убедился, что его наследник будет хорошим хозяином.

Ему пришлось принести еще одну жертву суровому нраву отца — жениться на выбранной последним невесте, принцессе Брауншвейг-Бевернской, причем, однако, он заранее решился не связывать себя ничем в супружеской жизни. После свадьбы (1733) Фридрих получил от отца полк в Ней-Руппине (недалеко от Берлина), а вскоре за тем поместье Рейнсберг, близ мекленбургской границы, где он мог уже располагать своим временем по собственному усмотрению.

Суровая школа, которую прошел Фриц в молодые годы, отразилась на его характере. Когда он из Кюстрина приезжал в Берлин на свадьбу своей старшей сестры, выданной за маркграфа Байрейтского, его едва узнавали близкие лица. Кронпринц многому научился, но многое прежнее так-таки в нем осталось (весьма интересную характеристику Фрицу во время его кюстринской жизни можно составить на основания писем Гилле, служившего с ним в одном присутственном месте; этот современник отметил некоторые черты, которые и впоследствии характеризовали великого короля: любовь к остроумной беседе, самомнение, пренебрежительную насмешливость, смелость и резкость суждений). Не все те, однако, кто имел возможность наблюдать молодого кронпринца, верно о нем судили. Иные думали, что по вступлении на престол он будет только предаваться служению музам и удовольствиям, предоставив управление для блага народа министрам, и что воина из него не выйдет. По мере того, однако, как кронпринц лучше знакомился с хозяйственным управлением и военной силою Пруссии, он все более и более проникался уважением и к своему отцу, и к прусскому устройству, что отразилось и на его письмах к Вольтеру, и на написанных им самим "Mémoires de Brandenbourg" (ср. Breda, "Fr. der Grosse, als Erbe der Regierungsmaximen Friedrich-Wilhelms I").

Эту приверженность к унаследованной от отца системе он сумел сочетать с поклонением гению Вольтера, с которым он вступил в переписку, когда жил в Рейнсберге. Оба, одинаково великие честолюбцы, были прежде всего людьми большого ума, который господствовал у них над всеми другими душевными способностями; обоих живо интересовали важнейшие проблемы знания, но оба, в сущности, оставались скептиками, лучше всего во всех явлениях жизни подмечая отрицательную их сторону, и оба не думали о коренной ломке существующих порядков во имя какого-либо отвлеченного идеала. Это сходство характеров при одинаковости либеральных взглядов и было основой той своеобразной "дружбы", которая существовала между Фридрихом и Вольтером. Можно сказать, что вследствие этого в Фридрих лучше всего воплотился дух просвещенного абсолютизма.

Начало царствования

31 мая 1740 года Фридрих-Вильгельм I умер, и "король-философ" вступил на престол, причем немедленно увеличил армию на 16 батальонов пехоты, 5 эскадронов гусар и эскадрон гвардии. Не прошло и месяца со дня вступления Фридриха II на престол, как из прусского уголовного судопроизводства исчезла пытка, отменены были некоторые стеснения при вступлении в брак, введена была веротерпимость, дозволявшая каждому "спасаться auf seine Façon" и указывавшая на государство как на такую силу, которая может заставить жить в мире разные вероисповедания, если бы они вздумали ссориться. Вместе с тем Фридрих II окружил себя образованными и учеными французами, с которыми любил беседовать, начал покровительствовать берлинской академии, возвратил на кафедру в Галле философа Вольфа, изгнанного Фридрихом-Вильгельмом I за вольнодумство, не преследовал газет и не бросил своих прежних занятий историей, философией и поэзией.

Внешняя политика Фридриха II

В первую половину своего царствования Фридрих II вел две войны, сначала, в 1740—1748 годах "за австрийское наследство", потом, в 1756—1763 годах, семилетнюю, прославивших его как первостепенного полководца, увеличившие Пруссию присоединением Силезии и поднявшие это государство на степень первоклассной державы и опасной соперницы Габсбургской монархии. Хотя эти войны имели общеевропейский характер, так как в них участвовали, в разных комбинациях, все главные государства Европы, тем не менее наибольшее значение они имели для Пруссии.

Война за австрийское наследство началась нападением Пруссии на Силезию, которую Фридрих II задумал отнять у Габсбургского дома; семилетняя война начата была опять-таки Фридрихом, против которого составилась грозная европейская коалиция, поставившая себе задачей раздробление Пруссии; самые блестящие победы в этих войнах одерживались прусским королем, который потерпел и немало страшных поражений в борьбе с коалицией; одним словом, Фридрих II был настоящим героем этих войн и в военном, и в политическом отношениях. Уже Вальполь должен был признаться, что равновесие Европы находится в руках у прусского короля и что изменить этого нельзя, как бы ни было это неприятно для Англии. Особенно возвысила значение Пруссии и ее монарха борьба Фридриха II с европейской коалицией во время семилетней войны.

Во вторую половину своего царствования Фридриха II главным образом пользовался плодами своих военных и политических успехов, чтобы путем дипломатии еще более способствовать усилению своей монархии. Две главные части последней — Бранденбург и Пруссия — были отделены одна от другой польскими землями, представлявшими из себя легкую добычу при тогдашнем расшатанном состоянии Речи Посполитой. Избавляло только Польшу от разделов соперничество ее соседей и, между прочим, то, что с Петра Великого^[en] задачей русской политики сделалось сохранять территориальную неприкосновенность Польши под условием политического в ней господства одной России^[en]. Это было невыгодно для Пруссии, жизненные интересы которой, наоборот, требовали, чтобы уничтожена была чересполосица ее двух главных частей, путем отторжения от Польши нижнего течения Вислы.

Первый польский раздел (1772), отдавший Пруссии эту область (кроме Данцига и Торна) и таким образом еще более увеличивший ее территорию, был настоящей дипломатической победой Фридриха над Екатериною II^[en], которая долго сопротивлялась комбинации, придуманной прусским королем. Кстати, и Австрия вознаграждалась за потерю Силезии приобретением Галиции, что для Пруссии тоже было конечно небезвыгодно, да и Россия была вознаграждена за свои победы над турками, встревожившие Австрию и подготовлявшие столкновение двух империй, которое могло быть опасно для прусской монархии. Последним важным делом прусского короля было устройство так называемого союза князей (Fürstenbund) в Германии. В это время уже намечалось будущее поглощение отдельных княжеств Германии Австрией или Пруссией и образовывались партии цесарианцев (австрийская) и конфедератов (прусская), предшественницы великогерманской и малогерманской партий середины XIX века.

Фридрих II и немецкие князья не симпатизировали друг другу. Прусский король относился к ним насмешливо, а они к нему с ненавистью, как к "изменнику", Макиавелли своего времени и т. п. Но когда Иосиф II составил план обмена Бельгии на Баварию — что чуть было не привело к началу общегерманской войны (Война за баварское наследство), — Фридрих II превратился в защитника немецкой свободы (deutsche Libertät) от усиления императорской власти, т. е. в защитника того устройства, которое было дано Германии вестфальским миром. Тогда Фридриху и удалось составить знаменитый "союз князей" (1785). Это была крупная дипломатическая победа не только над Австрией, которой была противопоставлена прусская уния, но и над недоверием имперских князей.

Хотя для тогдашнего времени союз и не имел значения, — да и прочным быть не мог, разве что приходилось, по выражению его организатора, "надеть одну шапку на столько голов", — тем не менее сделан был первый опыт объединения Германии под прусской гегемонией, что полагало основу совершенно новой системе в империи. Германия окончательно освобождалась от служения габсбургским интересам, а Гогенцоллерны, наоборот, делались представителями национальных стремлений немецкого народа. Уже победа Фридриха II в 1757 году над французами при Росбахе, смывавшая с немцев позор прежних постоянных поражений со стороны западного соседа, сделала прусского короля национальным героем Германии; вся его последующая немецкая политика лишь поддерживала представление о том, что главной выразительницей и защитницей немецких национальных интересов является Пруссия. Недаром и Мирабо, в сочинении своем "De la monarchie prussienne", советует немцам держаться этого государства.

Из других фактов в истории внешней политики Фридриха II-го выдаются приобретение в 1744 году по наследству Ост-Фрисландии и сочувственное отношение короля к североамериканскому восстанию. Политическая деятельность короля, направленная на внешнее усиление Пруссии, не могла не отражаться и на характере внутренней его политики: при созидании новой великой державы преобладали цели и интересы внешние, по отношению к которым все остальное должно было играть роль средств. Пруссия, слабая и чересполосная, поставленная среди сильных монархий, в век, когда замышлялись всякие разделы, нуждалась главным образом в армии и в деньгах.

Военно-хозяйственное управление, созданное предшественниками Фридриха II, как нельзя более соответствовало этой потребности в войске и финансах, и ему оставалось только поддерживать и улучшать прежнюю систему. В царствование Фридриха Пруссия увеличилась с 120583 кв. км до 193546 кв. км. При вступлении на престол у него было 2240000 подданных, в год смерти более 6 миллионов. Умирая, Фридрих II оставил своему племяннику, Фридриху-Вильгельму II, богатую для того времени казну (70 млн. талеров) и армию в 200 тыс. человек, считавшуюся образцовой.

Внутренняя деятельность Фридриха II

Фридрих II был представителем, и даже родоначальником, "просвещенного абсолютизма", но это не значит, чтобы его внутренняя политика отличалась особым новаторством. Достижение той главной цели, которую поставил себе король — создать могущественную державу — требовало массы жертв со стороны общества и народа. Весьма часто вновь возникавшие потребности и стремления не могли удовлетворяться именно по той причине, что в государственных интересах было сохранять старые отношения, как бы они ни были несовершенны с теоретической точки зрения. При всей своей прогрессивности в области отвлеченных идей, Фридриху II приходилось на практике следовать старым гогенцоллернским традициям, вразрез с усвоенной им "философией". Многое, впрочем, объясняется и личной психологией короля — его прирожденным характером, условиями воспитания, влиянием окружающей обстановки.

Усвоив, как человек, культурные идеи века, Фридрих, как правитель, продолжал держаться старины. В социальном строе Пруссии он оставил все по-прежнему. В его монархии во всей неприкосновенности удерживались разные сословные права и преимущества дворянства, в виде вознаграждения за потерю политического значения и особенно за службу в армии; дворянство поставляло офицеров, плохо оплачивавшихся и потому нуждавшихся в доходах с крестьян. Фридрих II не только сохранил этот порядок вещей, но и сам смотрел на дворянство, как на людей высшей расы. Уже в роли аудитора кюстринской палаты он высказывал аристократические воззрения и, став королем, продолжал думать, что только дворянам присущи чувство чести и храбрость и что поэтому лишь они одни способны занимать офицерские места. Только податных изъятий не существовало в Пруссии для дворянства, но это было введено им ранее.

Потребности государства, удовлетворявшиеся старым военно-хозяйственным режимом, часто заставляли Фридриха смотреть на бюргерское и крестьянское население Пруссии исключительно как на податную массу, требовавшую, прежде всего, строгой государственной и помещичьей дисциплины. Очень верно отношение его к крестьянскому вопросу определил Мирабо, говоря: "Прусские государи не желали задевать дворян уничтожением крепостничества, но они очень хорошо понимали свои собственные интересы и потому старались заключить крепостничество в тесные рамки.

Фридрих II вовсе не хлопотал о том, чтобы изменить такое положение. Он не видел в свободе крестьянина великого средства процветания, но если бы и видел, то многие соображения остановили бы его перед таким шагом. Без сомнения, он мог бы заставить всех крупных собственников своей страны освободить крестьян, но таким актом власти он не хотел оттолкнуть дворянство, в котором нуждался для своей армии". С другой стороны, государство, в своих же интересах, не могло не брать крестьян под свою защиту. Фридриху II пришлось дважды подтверждать указ, запрещавший снос крестьянских дворов (1749 и 1764) под угрозой все больших и больших штрафов. Чиновники сами являлись притеснителями народа, как будто, — говорилось по этому поводу в одном указе короля-философа, — крестьяне были их крепостными людьми.

Прославленная прусская бюрократическая дисциплина была бессильна против того, что глубоко вкоренилось в нравы общества. Дворянство и чиновничество не только не исполняли королевских предписаний, раз дело шло о крестьянах, но и всячески мешали новым мероприятиям. Только в провинции, отнятой у Польши, Фридрих II имел возможность отменить наиболее вопиющие злоупотребления помещичьей властью. Реформы короля-философа касались главным образом администрации, финансов, суда и лишь отчасти взаимных отношений между помещиками и крестьянами, при полном сохранении старых основ политического и социального строя.

Одним из наиболее важных предприятий Фридриха II была судебная реформа, главным деятелем которой явился канцлер Самуил фон-Кокцеи, ученый юрист, державшийся доктрины естественного права. Король стоял за полную независимость суда от администрации и, в противоположность идеям и практике своего отца, находил, что судьи "не должны обращать внимания на рескрипты, хотя бы они выходили из королевского кабинета". Реформированные суды прониклись этой идеей, и прусская юстиция справедливо стала считаться образцовой по независимости и добросовестности судей. Известен анекдот о мельнике, не желавшем снести свою мельницу, как того требовал король, которому она мешала в его резиденции Сан-Суси; упрямый мельник пригрозил жалобой в суд, и король уступил: "il y a des juges à Berlin", — сказал он, узнав о смелости мельника. Но история с другим мельником, Арнольдом, показывает, что властный нрав Фридриха II плохо мирился с его собственной доктриной: королю показалось, что высший суд несправедливо решил дело этого Арнольда — и он отменил решение и посадил судей в крепость.

Работу над выработкой материального и процессуального права продолжали фон-Кармер (с 1779 г. канцлер) и особенно помощник его, Сварец, но она была окончена лишь в следующее царствование, когда и была опубликована (1794 г.) под названием "Allgemeines Landrecht". Установление правильного порядка вместо прежнего произвола в судах вполне соответствовало более высокому пониманию задач государства. Генеральная директория в одном году (1748) с судебной реформой получила новую инструкцию, вносившую улучшение в ее деятельность, хотя одновременно расширялась компетенция королевских чиновников за счет земских чинов в тех провинциях, где последние еще сохранялись.

Особенно развивал Фридрих свою правительственную деятельность в области государственного и народного хозяйства. У него была своя собственная экономическая теория, в существенных частях меркантилистическая; она сводилась к тому, чтобы удерживать золото и серебро в стране, покровительствуя развитию промышленности в самой Пруссии, но в то же время охраняя и улучшая сельское хозяйство. Фридрих заботился о колонизации малонаселенных земель, об осушке болот, о введении новых культур, об основании заводов и фабрик, об облегчении кредита, об улучшении путей сообщения и условий торговли, об увеличении государственной казны, и во всем этом достиг весьма многого, хотя в то же время наделал немало крупных ошибок.

Во второй половине царствования (в 1763—1786 годах) ему предстояла трудная задача залечить раны, нанесенные Пруссии семилетней войной. Направляя свою деятельность к тому, чтобы накопить денег в казне и искусственно создать не существовавшие раньше отрасли промышленности, не всегда нужные, и даже не всегда возможные в такой стране, как Пруссия (например, шелководство), король доводил платежные силы населения до крайнего напряжения, жертвуя вместе с тем частными интересами надобностям казны. Косвенные налоги на самые необходимые предметы доходили до чудовищных размеров, сокращая потребление, например, соли, пива, кофе и т. п.

Монополии порождали контрабанду и шпионство. Особенно ненавистна была так называемая "régie", или "генеральная администрация акцизов и пошлин", организованная Фридрихом вопреки мнению "генеральной директории" и отданная в заведование французам. Это учреждение, к которому пристроились разного рода авантюристы, увеличило королевские доходы, но к крайнему отягощению и неудовольствию народа, подвергавшегося всякого рода поборам и притеснениям.

В 1763 году был издан указ о сельских школах (General-Land-Schul-Reglement), во введении к которому говорится о невежестве деревенских жителей, как о великом зле, и о необходимости просвещения народных масс. Комментарием к этому регламенту могли бы служить некоторые места в сочинениях самого короля, свидетельствующие о том, как верно судил он о значении "воспитания юношества" с точки зрения общего блага. Регламент 1763 года делал посещение начальных школ детьми поселян обязательным; за несоблюдение этого правила должны были отвечать родители, опекуны и помещики. Денег, впрочем, на школы не давалось, а учителями в них пристраивались (взамен пенсии) инвалиды, которые, конечно, были плохими педагогами.

Поддерживая веротерпимость, Фридрих II старался не раздражать католических своих подданных; при нем Пруссия находилась в мире с папством, хотя король и отстаивал авторитет государства. Когда папа уничтожил орден иезуитов, в Пруссии ему было дозволено продолжать существовать. Король надеялся, что в благодарность за это иезуиты помогут ему примирить с новым положением католическое население отнятой у Австрии Силезии. В общем, если во многих отношениях Фридрих, как выражаются немецкие историки, и пересоздавал прежнее полицейское государство (Polizeistaat) в государство культурное (Kulturstaat) новейшего времени, то это все-таки не затронуло в Пруссии самой сущности "старого порядка", который через двадцать лет после смерти великого короля не выдержал первой серьезной пробы: одна битва в войне с Наполеоном I привела Пруссию на край гибели, и для спасения ее будущности пришлось начать реформы именно в той сфере внутренних отношений, в которой король-философ был прежде всего консерватором.

Между тем необходимость этих реформ хорошо видел Мирабо, бывший поклонником Фридриха, и даже предсказывал, что без них достаточно будет одного поражения для полного разгрома. Кроме Мирабо, Фридриха прославляли Вольтер и Рейналь, даже Руссо, "враг королей, обещал умереть у подножия его трона", если он "даст, наконец, счастье народу в своем государстве и сделается его отцом".

Король производил сильное впечатление на умы современников, ожидавших счастья народов от великих монархов, каким Фридрих был признан уже в начале своего царствования. Немецкие и иностранные государи и их министры равным образом видели в нем идеал правителя и преобразователя и старались ему подражать в своих начинаниях.

Фридрих II, как писатель

Фридрих оставил после себя большое количество разного рода сочинений, написанных на французском языке. Он вообще очень интересовался французской литературой, но немецкую совершенно игнорировал. Многие историки думают, что это спасло немецкую литературу от королевского меценатства, которое могло бы лишить ее благородной независимости, ее отличающей; другие, наоборот, предполагают, что сближение между королем и немецкими писателями его времени могло бы освободить последних от "беспочвенного космополитизма" и содействовать развитию в них национального духа и политического интереса.

В тридцатых годах Фридрих еще увлекался философией Вольфа, которую ему переводили, однако, на французский язык. Под ее влиянием он даже начинал "замечать возможность существования у себя души и, пожалуй, возможность ее бессмертия". В духе вольфианского оптимизма он сочинял по-французски оды о "благости Божией" и о "любви к Богу". "Такие, как вы, философы, — писал он тогда Вольфу, — учат тому, что должно быть, а короли существуют лишь для того, чтобы приводить в исполнение ваши идеи". Впоследствии Фридрих охладел к Вольфу; метафизика этого мыслителя мало соответствовала складу ума Фридриха и тому влиянию, какое на него уже успел оказать Вольтер. "Бог, — писал он однажды, — дал нам достаточно разума, чтобы уметь вести себя, как следует, но слишком мало, чтобы знать то, чего не могли найти ни Декарт, ни Лейбниц, и никто никогда не найдет". Подобно Вольтеру, он не сомневается в бытии Бога, но отказывается от познания сущности Божества.

Скептическое отношение к метафизическим вопросам заставляло его особенно дорожить философией Бейля, которого он называл "князем европейских диалектиков". В 1765 году Фридрих составил даже краткое изложение его идей, переиздал его в 1767 и в предисловии назвал философию Бейля "бревиарием здравого смысла".

У Фридрих было известное философское миросозерцание, более эклектического, чем синтетического характера, оно его удовлетворяло и сближало с представителями передовой мысли XVIII века. По своему образу мыслей он наиболее подходит к Вольтеру; энциклопедисты, в общем, были ему скорее антипатичны, особенно когда касались политических и общественных вопросов. Особенно антипатичен был для Фридриха Гольбах, с которым он охотно полемизировал, написав разбор его "Системы природы". Король-философ защищал от нападок Гольбаха старую французскую монархию и указывал на то, что если бы этот писатель хоть несколько месяцев поуправлял каким-нибудь маленьким городком, он лучше понимал бы людей, чем на основании всех своих "пустых умозрений".

Руссо точно так же не мог приходиться по вкусу Фридриху, не очень высоко ставящему его (не называя его по имени) в своем "Рассуждении о государственной пользе наук и искусств" (1772). Свое общее отношение к современным философам Фридрих II недурно выразил в одном из своих писем: "Я покровительствую только таким свободным мыслителям, у которых приличные манеры и рассудительные воззрения". Короли и философы должны были, так сказать, размежеваться, и если государи предоставляли мыслителям полную свободу в их области, то и последние, со своей стороны, не должны были вмешиваться со своей критикой в государственные дела. Этим, в общем, определялась и та мера свободы, какой пользовалась в Пруссии печать при Фридрихе II.

В деле религиозного вольнодумства король-философ даже сам подавал пример. Отношение Фридриха Второго к религии напоминает отношение к ней Вольтера. Как Вольтер возражал Бейлю, считавшему возможным существование государства атеистов, так и Фридрих полемизировал против Гольбаха, советовавшего упразднить религию, хотя последняя в народных массах и казалась королю необходимо связанной с суеверием. Вместе с другими писателями XVIII века, он видел в религиях дело жрецов, придумавших их для управления людьми. Вместе с этим прусский король был далек от мысли о религиозном единообразии в государстве. И старая гогенцоллернская политика, и новые условия, в которых очутилось прусское государство после присоединения земель с католическим населением, и современная идея веротерпимости, наконец, и собственное мировоззрение Фридриха заставляли его, как он выражался, держаться нейтралитета между Римом и Женевой и позволять всякому спасаться auf seine Façon. Соответственно с этим и политическая теория короля покоилась не на богословских основаниях, а на идеях рационалистической философии XVIII века.

За два года до вступления на престол Фридрих написал "Considérations sur l'état présent du corps politique de l'Europe", где проводил такие мысли: "Большая часть государей воображает, что Бог нарочно и из особого внимания к их величию, благополучию и гордости создал ту массу людей, попечение о которой им вверено, и что подданные предназначаются лишь к тому, чтобы быть орудиями и слугами их нравственной распущенности". На той же точке зрения он стоял и позднее. "Наш враг королей, — писал он, полемизируя с Гольбахом, — уверяет, что власть государей вовсе не имеет божественного происхождения, и мы отнюдь не намерены придираться к этому пункту".

Его очень много занимал вопрос об обязанностях государей. Вольтер внушал ему свою идею просвещенного абсолютизма; сам он писал Вольфу, что короли должны осуществлять предначертания мыслителей, а старая гогенцоллернская традиция подсказывала ему, что король должен быть первым слугой (le premier domestique, позднее le premier serviteur) государства. Эту мысль Фридрих высказывает уже в первых своих политических сочинениях, написанных незадолго до вступления на престол, а именно в "Considérations sur l'état présent de l'Europe" и в "Опровержении "Государя" Макиавелли" [В этом сочинении Ф., собственно говоря, осудил всю свою будущую политику, совершенно макиавеллевскую.].

Практический макиавеллизм вытекает из представления, что у королей есть только права и нет обязанностей; Фридрих противопоставлял ему идею монархического долга, исходя из мысли, что люди избрали короля для исполнения известного рода обязанностей. Нигде не приводя доказательств, почему, с его точки зрения, королевская власть должна быть наследственной (как он, например, заявлял это в полемике с Гольбахом), Фридрих особенно настаивал на необходимости предоставления государям неограниченной власти, как на единственном условии, при котором они могут надлежащим образом исполнять свои обязанности. В своем "Опыте о формах правления и об обязанностях государей" (1777) он говорит, что только сумасшедший может представить себе людей, которые сказали бы монарху такие слова: "Мы ставим тебя над собой потому, что нам нравится быть рабами, и мы даем тебе власть направлять наши мысли по своему усмотрению". Напротив того, продолжает Фридрих, вот что они сказали: "Мы нуждаемся в тебе для поддержания законов, которым мы хотим повиноваться, для мудрого нами управления, для нашей защиты, и за всем тем мы требуем, чтобы ты уважал нашу свободу".

Идее государства должно было подчиниться и поведение его главы. "Государь, — писал Фридрих II в том же самом "Опыте", — есть только первый слуга государства, обязанный поступать добросовестно, мудро и вполне бескорыстно, как будто бы каждую минуту он должен был быть готовым дать отчет согражданам своим в своем управлении". Если, думал он, государи ведут себя иначе, то лишь по той причине, что мало размышляют о своем звании (institution) и вытекающих из него обязанностях. По его идее, правильно понимаемые интересы монарха и интересы подданных неразлучны. Наконец, в своем "Политическом завещании" Φридрих II уподобляет идеальное государство (un gouvernement bien conduit) философской системе, где все между собой тесно связано: правительство также должно иметь свою систему, "дабы все мероприятия были хорошо обдуманы и дабы финансы, политика и военное дело стремились к одной и той же цели, которая заключается в укреплении государства и в увеличении его могущества". Последние слова заключают в себе указание на истинную цель всех политических стремлений Фридриха II.

Король-философ был одним из самых крупных представителей государственной идеи, в ее отвлечении от непосредственного блага народа. Выше всего государственный интерес, судить о котором может только сам государь — вот правительственная формула Фридриха II, следуя которой он считал даже излишним обсуждать дела в совете министров. Заботясь о том, чтобы в правительственной системе все было тесно между собой связано, как в системе философской, король предпринял составление для своего государства общего кодекса (Allgemeines Landrecht), над которым работали наиболее видные государственные люди и юристы тогдашней Пруссии. Хотя кодекс этот был обнародован лишь в 1794 году, при преемнике Фридриха, тем не менее по своему происхождению и по своим принципам он принадлежит еще веку короля-философа и иллюстрирует его политическую теорию.

Кроме философских и политических сочинений, Фридрих писал и исторические:

Вполне правдивым историком Фридрих быть назван не может, но нередко он говорит о самом себе с поразительной откровенностью. Он пробовал свои силы и в поэзии, но не имел особой удачи (Вольтер, получивший для исправления несколько стихотворений, написанных королем, назвал их "грязным бельем, которое ему отдал вымыть король").

Частная жизнь Фридриха II сильно интересовала современников. Он создал себе новую резиденцию в Потсдаме и выстроил близ него знаменитый дворец Сан-Суси, где любил проводить время, окруженный французскими писателями, музыкантами^[en] и т. п. О Фридрихе существует громадное количество разных анекдотов и так называемых "черт из жизни". О частной его жизни писал, между прочим, Вольтер.

Литература о Фридрихе II

Все, что было написано о Фридрихе II до 1886 года (сотая годовщина его смерти), перечислено в книге M. Baumgart, "Die Literatur des In- und Auslandes über Friedrich den Grossen". Наиболее известны труды Preusz'a, Fr. Kugler'a (переведен на русский), Саmpbеll'а (давший повод Маколею написать свою известную статью о Фридрихе II; русский перевод в XIV т. "Сочинений"), Carlyle (переведен на немецкий), Klopp'a, Duncker'a ("Aus der Zeit Fr. des Gr. und Fr. Wilh. III"), Oncken'a ("Das Zeitalter Friedrichs des Grossen", в известной коллекции Онкена), Kauer'a ("Zur Geschichte und Charakteristik Friedrichs des Grossen"), Dove ("Das Zeitalter Fr. des Grossen und Josephs II", 6-ой том его "Deutsche Geschichte"), Koser'a ("König Fr. der Gr."), "Miscellanen zur Gesch. Fr. d. Gr.", а также отдельные статьи (и брошюры) о Фридрихе II таких писателей, как Маколей, Тренделенбург (в "Kleine Schriften"), Гейсер (Häusser, "Zur Beurtheilung Fr. des Grossen"), Ранке ("Sämmtl. W."), Блунчли, Дройзен ("Zur Charakteristik Preussens, 1740—50") и т. п.

Позже в свет важные работы о молодости Фридрихе II: Koser, "Fr. der Gr., als Kronprinz."; Bratuschek, "Die Erziehung Fr. des Gr."; Lavisse, "La jeunesse du grand Frédéric"; его же, "L'avènement de Fr. le Grand"; Reimann, "Abhandlungen zur Geschichte Fr. des. Gr."; K. Bleibtreu, "Fr. der Gr. und die Revolution" (по военной истории).

Особенно велика литература по дипломатической и военной истории Фридриха II, о чем смотрите у Баумгарта и в книге Н. Кареева, "Падение Польши в исторической литературе", а также в статьях настоящего словаря о войнах за австрийское наследство, баварское наследство и семилетней.

Главные сочинения: Bernhardi, "Friedrich der Grosse als Feldherr"; Ranke, "Die deutschen Mächte und der Fürstenbund"; А. Трачевский, "Союз князей и немецкая политика Екатерины II, Фридриха II и Иосифа II"; De-Broglie, "Frédéric II et Marie-Thérèse"; его же, "Frédéric ΙI et Louis XV".

Исторических работ о правительственной деятельности Фридриха II весьма мало, сравнительно с тем, что о нем писалось как о полководце и дипломате. Главным образом: Beheim-Schwarzbach, "Fr. der Gr. als Gründer deutscher Colonien in dem im Jahre 1772 erworbenen Landen"; Lippe, "Westpreussen unter Fr. d. Gr."; Stadelmann, "Fr. d. Gr. in seiner Thätigkeit für d. Landbau Preussens"; второй том его же, "Preussens Könige in ihrer Thätigkeit für die Landescultur"; Seidel, "Fr. d. Gr. und die Volksschule"; Grünhagen, "Schlesien unter Fr. d. Gr."; Ring, "Asiatische Handelskompanien Fr. d. Gr."; Schmoller, "Die Einführung der franz. Regie"; Stadelmann, "Aus der Regierungsthätigkeit Fr. des Gr.".

Правительственной деятельности Фридриха II касаются и специальные сочинения по истории прусской администрации, права, финансов и т. п., каковы сочинения Bornhak'a, Isaaksohn'a и, кроме того, Knapp, "Die Bauernbefreiung in den älteren Theilen Preussens"; Niebuhr, "Gesch. d. kön. Bank in Berlin"; Poschinger, "Bankwesen und Bankpolitik in Preussen"; Reidel, "Der brandenburgisch-preussische Staatshaushalt"; W. Schultze, "Gesch. der preussischen Regieverwaltung"; Stephan, "Gesch. der preuss. Post"; A. Stölzel, "Brandenburg-preuss. Rechtsverwaltung und Rechtsverfassung"; его же, "Fünfzehn Vorträge aus der brandenburg-preuss. Rechts- und Staatsgeschichte" и др.

Общий, господствующий тон литературы о Фридрихе II на немецком языке — панегирический. Великие таланты короля-философа, доходящие до настоящей гениальности, его проницательный ум и сильный характер, его знаменитые подвиги и тяжелые испытания, его популярность у подданных и слава у современников и потомков — все это уже само по себе достаточно объясняет восторженное отношение большинства историков к личности короля; но кроме этого, так сказать, психологического мотива, во взглядах немецких историков проглядывает (и даже в большей еще степени) мотив национальный.

Вообще немецкая, в особенности же прусская историография отличается большим национализмом, а такое настроение не особенно благоприятно для критики, для анализа. Очень часто слова Фридриха принимаются за дела, малым делам приписывается большое значение, крупные ошибки стушевываются, противоречия в деятельности короля замалчиваются или оправдываются разными натянутыми объяснениями и т. п.

Представление о Фридрихе, как герое, переносится и на внутреннюю историю Пруссии его времени, как государства высшей культуры, будто бы опередившего все другие страны Европы.

Сочинения Фридриха издавались не один раз. В берлинском издании 1846—1857 гг. (в 30 томах) первые 7 тт. заключают сочинения исторические, два — философские, шесть — поэзию, двенадцать — переписку, последние три — сочинения военного содержания. В 1879 году было предпринято издание всей политической переписки Фридриха.

Ср. "Verzeichniss sämmtlicher Ausgaben und Uebersetzungen der Werke Fr. des Grossen" (1878). O Ф., как писателе, см. Preuss, "Fr. d. Gr. als Schriftstoller"; Biedermann, "Fr. d. Gr. und sein Verhältniss zur Entwickelung des deutschen Geisteslebens"; Th. Droz, "Fr. le Gr. et ses écrits"; Boretius, "Fr. d. Gr. in seinen Schriften"; Pröhle, "Fr. d. Gr. und die deutsche Literatur"; Jacoby (с тем же заглавием); M. Posner, "Zur literarischen Thätigkeit Friedrichs des Grossen"; Rigollot, "Frédéric II philosophe"; Ed. Zeller, "Fr. d. Gr. als Philosoph".

Смотрите также сочинения об отношении Фридриха II к Вольтеру (Thiériot, "Voltaire en Prusse"; Schulthess, "Friedrich und Voltaire in ihren persönnlichen und litterarischen Wechselverhältnisse"), к д'Аламберу (Aug. Boeckh, "D'Alembert und Fr. der Grosse über das Verhältniss der Wissenschaft zum Staat"), к Монтескье (Edm. Meyer, в "Zeitschr. für preuss. Gesch." за 1879 г.), к Руссо (Du Bois Reymond, в "Deutsche Rundschau" за 1879 г.).

О религиозных воззрениях Фридриха см. Tersteegens, "Gedanken über die relig. Ansichten Fr. des Grossen und den rationalistischen Geist überhaupt"; F. Nippold, "Religion and Kirchenpolitik Fr. d. Gr.".

О педагогических взглядах Фридриха есть работа Мейера, в которой рассматриваются и его школьные реформы.

Воззрения Фридриха на государство давно стали предметом обработки. Из старых сочинений см. Demophilos, "Fr. d. Gr. Gedanken über den Staat, Kirche, Fürsten und Volk" и Wolff, "Fr. des Grossen Staatsrechtliche Grundsätze" (1840), а из более новых — Е. Kauer, "Fr. des Grossen Gedanken aber die fürstliche Gewalt" (в сборнике его статей) и W. Herbst, "Fr. des Gr. Antimachiavel" и др. (Н. Кареев)

Фридрих Великий как полководец

Под суровой ферулой своего отца Фридрих получил строевое образование, которое он возненавидел от всей души; военному же делу на практике он обучиться не мог, ибо царствование его отца было вполне мирным. Политические условия первого года его царствования побудили Фридриха начать войну с Австрией — и тут сразу развернулись его замечательные природные дарования в деле предводительствования войском. Коренная черта его стратегии высказалась с первых же шагов: он всегда стремился удержать за собой наступление, а потому все его войны всегда начинались (обыкновенно очень быстрым) вторжением его в неприятельскую страну. В этом отношении его решительность напоминает действия Наполеона I.

Основой не только армии, но "славы и сохранения государства" он считал дисциплину, при которой никто в армии не должен рассуждать, кроме главнокомандующего, а только исполнять, что приказано (nicht raisonnieren, sondern executiren nur was befohlen worden, — говорит он в одной из своих инструкций). Быть может, он потому так часто повторяет о первостепенном значении дисциплины, что ему приходилось выдерживать серьезные споры со своими генералами в одном из наиболее важных пунктов его стратегической и тактической программы: король-полководец был рьяным сторонником чисто наступательного образа действий.

Главным правилом для успешного ведения войны, правилом, которое Фридрих неустанно рекомендовал к сведению своим генералам и которого всегда без исключения придерживался на практике, — было всюду, где только возможно, начинать войну, или новый период войны, или всякое отдельное сражение внезапным, неожиданным наступлением на противника. Этот принцип, проводимый им и в стратегии, и в тактике, и для целых войн, и для отдельных сражений, поражал всех его врагов и был для XVIII веке новостью, потому что никто до него столь сознательно и систематически этого правила не придерживался. Иногда ему случалось даже выступать в поход, не вполне запасшись всем необходимым, но он предпочитал несколько увеличить общий риск предприятия, лишь бы опередить врага. О продовольствии он тем не менее чрезвычайно много заботился, причем его армии больше питались реквизиционным способом, нежели ранее заготовленными магазинными запасами.

Во всех своих войнах Фридрих вполне согласно с основным своим принципом, всегда умел сохранять в глубочайшей тайне все свои военные приготовления и заставал врагов врасплох. Вообще, в смысле военных хитростей, полководца чаще всего сравнивают с Ганнибалом: его находчивость в самых, по-видимому, безвыходных случаях была поразительна. Свою армию, за вычетом одного случая — устройства бундельвицкого лагеря (см. князь Голицын, "Всеобщая военная история", т. III, стр. 306) — он никогда не ставил в укрепленные позиции, именно для того, чтобы не дать противнику шанса перейти к нападению.

Конницу он усовершенствовал, как ни одну другую воинскую часть, вследствие убеждения в наибольшей пригодности кавалеристов для атаки сомкнутыми линиями. Он принципиально советовал своим генералам не принимать сражений по инициативе неприятеля, но затевать их только по своему почину, с собственной определенной целью. Все должно быть направлено к тому, чтобы кончить войну как можно скорее, не истощая финансов государства и не умаляя дисциплины в армии. Этот вечный страх за дисциплину необыкновенно характерен для стратега XVIII столетия, когда наемные и силой завербованные солдаты чрезвычайно быстро утрачивали вид войска и превращались в буйную грабительскую орду. Вот как характеризует князь Голицын тактику Фридриха:

Главные сражения Фридриха длились недолго, но сопровождались большим кровопролитием; военные авторитеты признают его в управлении битвой еще более великим, нежели в общем ведении военных операций. Физическая неутомимость и уменье сохранять бодрость духа при всех неудачах сильно помогали королю-полководцу проводить в жизнь его стратегические и тактические принципы. Как военный практик, он стоит в ряду замечательнейших полководцев всех времен; как военный теоретик, он чрезвычайно любопытен для характеристики своего времени.

Об этом читайте в источниках: "Всеобщая военная история новых времен" (часть третья, изд. под ред. князя Н. С. Голицына, генерального штаба генерал-лейтенанта, СПб., 1874); "Oueuvres complètes de Frédéric le Grand" (Б., 1846—56, тома 28, 29, 30); Heilmann, "Die Kriegskunst der Preussen unter Friedrich dem Grossen" (Мюнхен, 1852—53). (E. T.)

Король Фридрих II, правивший Пруссией в XVIII веке, однажды посетил тюрьму города Берлина. Все заключённые, один за другим, падали в ноги королю и клялись в своей невиновности. Лишь один человек тихо стоял в стороне. Он не кричал, что его оклеветали, несправедливо осудили, он не просил Фридриха о помиловании.

— Ну а ты? — обратился к нему король. — Ты тоже попал сюда по ошибке?

— Нет, Ваше Величество! Я жду казни за три вооружённых грабежа.

— Ну-ка немедленно выпустите этого заключённого! — закричал король. — Выгоните этого бандита, чтобы он не смущал своим присутствием общество честных людей!

Фридрих II Великий скончался 17 августа 1786 года в Потсдаме.