Николай Николаевич Страхов биография философа, публициста, литературного критика, действительного статского советника

Николай Николаевич Страхов — российский^[en] философ, публицист, литературный критик, член-корреспондент Петербургской АН (1889). Действительный статский советник. Знак зодиака — Скорпион.

В книгах «Мир как целое» (1872), «О вечных истинах» (1887), «Философские очерки» (1895) высшей формой познания Николай Страхов считал религию, критиковал современный материализм, а также спиритизм; в публицистике разделял идеи почвенничества. Статьи о Льве Николаевиче Толстом (в т. ч. о «Войне и мире»); первый биограф Федора Михайловича Достоевского.

Николай Страхов родился 28 октября (16 октября по старому стилю) 1828 года в Белгороде, Курской губернии, в семье священника. В 1851 окончил Педагогический институт в Петербурге. Преподавал естественные науки^[en] в Одессе, затем в Петербурге. С 1861года сотрудничал с Ф. М. Достоевским, был ведущим сотрудником его журналов «Время» и «Эпоха». В своих статьях отстаивал идеалы «почвенничества».

В 1867 Н. Страхов редактировал «Отечественные записки» (где напечатал одну из своих лучших статей — о романе Достоевского «Преступление и наказание»). Николай Николаевич одним из первых оценил огромное литературное значение романа Л. Н. Толстого «Война и мир». В 1870 он предсказывал, что «Война и мир» скоро станет «настольною книгою каждого образованного русского, классическим чтением наших детей^[en]». Творчество и личность Л. Н. Толстого оказали на Страхова исключительное влияние. Член-корреспондент Петербургской АН (1889).

Основное философское сочинение Николая Страхова — «Мир как целое» (1872). «Целостность» мира, по мысли Николая Николаевича, определяется приматом и творческой активностью духовного начала в отношении начала «вещественного». Эта активность порождает органические формы жизни, в которых дух «овладевает» материей. Центральную роль в органическом мире играет человек — «узел мироздания, его величайшая загадка, но и разгадка его».

Свою мировоззренческую позицию Н.Н. Страхов наиболее последовательно выразил в книге «Борьба с Западом в русской литературе» (1883). Основной объект его критики — европейский рационализм («просвещенство»), который он определяет как культ рассудка и преклонение перед естествознанием. Итогом подобного «идолопоклонства» становятся мировоззренческие догмы, далекие от какой бы то ни было подлинной научности. К такого рода идеологиям Страхов относил прежде всего материализм и утилитаризм.

В своей критике «рационалистического» Запада Страхов опирался на теорию культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского, в которой он увидел подлинно научное и философское опровержение европоцентризма.

Ситуация стремления к идеалу для Николая Страхова была задана самими обстоятельствами его жизни — он родился^[en] в семье священника и в 1840—1844 годы учился в Костромской семинарии, ректором которой был его дядя. Позднее Николай вспоминал, что религиозному настрою воспитанников способствовало местопребывание семинарии — действующий Богоявленский мужской монастырь, основанный в XV веке.

В то же время будущий философ оригинально подчеркивал особенности семинарской жизни: "…несмотря на наше бездействие, несмотря на повальную лень, которой предавались и ученики и учащие, какой-то живой умственный дух не покидал нашей семинарии и сообщился мне. Уважение к уму и к науке было величайшее…".

Страхов уже в семинарии проявлял любовь^[en] к интеллектуальной деятельности, стремление к познаниям. Именно поэтому, думается, он не последовал примеру отца и, оставив путь духовного образования, посвятил себя науке. В январе 1845 года Николай Страхов стал вольнослушателем, а затем студентом Санкт-Петербургского университета. В университете он столкнулся с неведомым ему прежде вольнодумством, суть которого позднее выразил такими словами «Бога нет, а царя не надо».

Страхов обнаружил, что отрицатели традиционных устоев русской жизни опирались в своем мировоззрении на авторитет естественных наук, и решил вступить с ними в борьбу, отстаивая традиционные идеалы. Для самостоятельной и обоснованной полемики с "нигилистами" он даже специально изучал естественные науки.

Однако заметной фигурой в общественной жизни России Страхов стал на другом поприще — благодаря своим полемическим выступлениям в 1860-х годах против «нигилистов» из журналов «Современник» и «Русское слово». Речь идет, прежде всего, о Чернышевском, Антоновиче, Добролюбове, Некрасове и Писареве. Страхов обличал их оторванность от народных устоев и традиций, в которых выражалась национальная самобытность и сила русского народа, умозрительность и бесплодность копирования западных образцов построения нового общества, утилитарность подхода к искусству.

Суть полемики Николая Николаевича с «утилитаристами» тезисно изложена в его статье «Пример апатии» (Время. — 1862. — № 1): люди всегда хотели превратить жизнь в дело более важное, чем простое отсутствие страданий. «Мир управляется идеализмом… исцелить и спасти мир нельзя ни хлебом, ни порохом и ничем другим, кроме благой вести».

Раскрывал этот тезис Страхов уже в качестве литературного критика. В статьях о творчестве писателей Ивана Сергеевича Тургенева, Николая Васильевича Гоголя, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого он коснулся очень важной темы — темы праведничества, изображения «идеальных» сторон человеческой жизни.

В стремлении к идеалу выражается, по Страхову, коренная черта русской литературы — «мы, очевидно, можем быть удовлетворены только совершенною правдою и простотою как в жизни, так и в художественных произведениях».

Гоголь и ранний Достоевский, по мнению критика, не созрели для изображения праведников. Лишь Толстому удалось раскрыть внутреннюю красоту человека, ибо он ищет в каждом «искры Божией», «старается найти и определить со всею точностию, каким образом и в какой мере идеальные стремления человека осуществляются в действительной жизни». В результате болезным^[en] «пустотою и мертвенностью души» Иртеньевым, Олениным и Нехлюдовым открывается через других людей духовная красота, проблески «истинной жизни». Однако в чем собственно состоит эта красота, в чем суть истинной духовной жизни Страхов не уточняет.

Лишь в статье 1883 года «Взгляд на текущую литературу» Страхов, быть может, впервые обозначил конкретное отношение к религии, к православию. Подводя итоги своим суждениям о «Братьях Карамазовых», он писал: «Фон для этой хаотической картины поставлен автором самый определенный и светлый, именно — монастырь, олицетворяющий в себе религию, православие, разрешение всяких вопросов и несокрушимую надежду на победу истинно живых начал» (Н. Н. Страхов. Литературная критика. — М., 1984. — С. 405).

А в письме В. В. Розанову от 25 марта 1889 г. он выразился еще более откровенно и даже с пафосом: «Мы христиане, для нас образец Христос, которому столько плевали в лицо, которого столько били по щекам, и Он простил их... Какая может быть честь выше чести уподобиться Христу?» (В. В. Розанов. Литературные изгнанники. СПб, 1913, т. 1, с. 167). В это время Страхов по отношению к Розанову выступает в роли своего рода «старца», у которого ищут духовного совета и утешения.

Вообще интерес к монастырской жизни у Николая Николаевича стал проявляться еще в апреле-мае 1875 года во время заграничного путешествия в Италию. Страхов с особым вниманием изучал итальянские монастыри. А, вернувшись в Россию, приступил к исследованию жизни русских монахов. В его библиотеке сохранились подробные иллюстрированные описания Оптиной пустыни и книги о старцах.

Страхов хотел и лично ознакомиться с монастырским укладом русских обителей. Он долго вынашивал идею посещения Свято-Введенской Оптиной пустыни, что первоначально вызвало недоумение у Толстого, с которым Страхов дружил с 1871 г. «Как странно, что вы ищете монахов, хотите ехать в Оптину пустынь», — восклицал Толстой в письме к Страхову от 5 мая 1875 г. (Л. Н. Толстой. Пол. собр. соч. в 90 т. — М., 1928—1958. — Т. 62. — С. 184).

Однако в 1877 г. Николай Страхов все же поехал с Толстым в Оптину пустынь, в те времена прославленную своими старцами. Страхов и Толстой посетили скит монастыря и были у старца о. Амвросия (Гренкова). По свидетельству П. А. Матвеева, близко знавшего оптинских насельников, Страхов во время беседы с о. Амвросием все время молчал, говорил лишь Толстой. В конце разговора о. Амвросий внезапно обратился к Страхову со словами: «Наша философия не та, которой вы занимаетесь...» (П. А. Матвеев. Л. Н. Толстой и Н. Н. Страхов в Оптиной пустыни // Исторический Вестник. — 1907. — Т. 108. — № 4. — С. 153). Старец посоветовал Страхову читать Исаака Сирина и подарил брошюру бесед св. Ермия с языческими философами. Однако Страхова беседа с о. Амвросием не вдохновила. Впоследствии он лишь иронизировал по поводу внешнего облика старца, смеялся над его подарком («детская книжка»), уверяя себя и других, что «серьезного разговора» с о. Амвросием у него не было.

Через некоторое время о. Амвросий в беседе с П. А. Матвеевым характеризовал Страхова как человека «закоснелого», неверие которого «глубже и крепче», чем у Толстого. Страхов узнал от Матвеева про отрицательное впечатление, которое он произвел на оптинского старца. Серьезно переживая и нервничая по этому поводу, он, тем не менее, не понял суть критики в свой адрес.

Казалось бы, недоумение Страхова можно объяснить. Известно, например, что он почитал святого о. Иоанна Кронштадтского. А в письме Василию Васильевичу Розанову от 4 июля 1893 г. Страхов в православном (и одновременно в явно антигуманистическом) духе высказывался о главнейших заповедях для христианина. Вспоминая про священника из Висбадена, служившего в русской церкви в Эмсе, Страхов писал: "После Евангелия стал говорить проповедь, очень хорошо, просто, — нашим дамам не понравилось. А мне не понравилась ересь; он напоминал две заповеди:

Так, в 1881 году Николай Страхов предпринимает поездку в Стамбул (к христианским святыням) и на Афон. В статье «Воспоминания об Афоне и об о. Макарии» (опубликована в «Русском Вестнике» в 1889 г.) он оставил описание своего путешествия-паломничества. В этой статье, казалось бы, совсем неожиданный отзыв о. Амвросия находит подтверждение.

С одной стороны, Н. Страхов защищал монахов и монашество от вульгарных представлений о них, свойственных его современникам, в частности от Е. М. Вогюэ, увидевшего на Афоне только скуку и безжизненность. Страхова восхищали духовное веселие, незлобие, подлинное смирение, добродушие и гостеприимство афонских монахов, особенно игумена Макария (Сушкина) — «светлого» монаха, которому было свойственно «сердечное благочестие». Автор «Воспоминаний…» утверждал, что афонские монахи в большинстве своем подобны ангелам, а их жизнь блаженна, а не мучительна. При мысли об Афоне Страхов, по его собственным словам, чувствовал «жажду молитвы».

Но с другой стороны, в той же статье он пишет следующее: «Афон есть поприще и училище святости, а святой человек есть высший идеал русских людей, начиная от неграмотного крестьянина и до Льва Толстого». Как видим, Страхов не осознает принципиального отличия идеала православного монаха или крестьянина от идеала Толстого, ничего общего не имеющего с православной святостью. Очевидно, Страхов оказался между жизнью и реальностью. Красиво и внешне обоснованно выводя теоретические рассуждения, не всегда подкрепленные практическим духовным опытом и верой, автор «Воспоминаний…» начинает противоречить самому себе в онтологическом, сущностном плане.

В результате Страхов стал превозносить гармоничный нравственный идеал святости, когда человек преодолевает свои желания, свою природу, смерть и вообще всякое страдание, тем самым достигая полной чистоты души и преданности воле Божией. Стремление к такому идеалу он увидел в творчестве Л. Н. Толстого. Биограф Страхова, Б. В. Никольский, приводит следующие слова критика про Толстого: "Пусть это называют пантеизмом, или фанатизмом, или буддизмом, но во всяком случае пусть признают, что это путь, идущий к Богу". Таким образом, Страхов допускает смешение различных религиозных верований, не придавая существенного значения их разнице, — все они ведут "к Богу". Своеобразный "экуменизм" Страхова оказался сродным духу религиозно-философских произведений Толстого.

Современники Николая Николаевича справедливо отмечали независимость страховского идеала от догматического вероучения, от церковного видения праведничества. А Б.В. Никольский не без оснований подчеркивал по сути эстетическое, а не религиозное отношение С. к своему идеалу — святость необходима, потому что прекрасна. Размышления о святости у Страхова оформились в статью под названием "Справедливость, милосердие и святость" (Новое время, 1892, апрель, № 5784). Он выделяет три стадии морального совершенствования:

Владимир Сергеевич Соловьев за эту статью обвинял ее автора в отступлении от Христа, называя Страхова стоиком или последователем Артура Шопенгауэра. А современный зарубежный биограф Страхова Линда Герштайн, указала на внутреннее сходство страховского идеала святости с буддистской нирваной.

Подтверждением отчужденности Страхова от православия являются и факты его биографии. Так, Николай Страхов предлагал Толстому свои услуги по изданию за границей книги «Исследование Евангелий», имевшей явную антицерковную направленность, а перед смертью^[en] он сознательно отказался от исповеди и причастия. Современники отмечали, что Страхов умел обходить прямые разговоры о религии и был далек от церковного образа жизни. И хотя некоторые из них уподобляли его труды монашеским, но сходство было чисто внешним.

Николай Николаевич жил, как аскет — постоянно работал и не имел ни жены, ни бытового комфорта, ни светских развлечений. Но он все время стремился к другим ценностям, нежели православные подвижники благочестия: главными святынями для него были интеллектуальные знания и книги — около 10000 экземпляров книг заполняли всю его квартиру. (Тарасов А. Б.)

Николай Николаевич Страхов скончался 5 февраля (24 января по ст.ст.) 1896 года в Петербурге. Похоронен на Новодевичьем кладбище, в Санкт-Петербурге.

Понравилась статья? Лайкайте, комментируйте, делитесь с друзьями! Получите +1 к Карме :)

И чуть ниже оставьте комментарий.

Есть что сказать, дополнить или заметили ошибку? Поделитесь!
Когда-нибудь Ваши дети^[en]-внуки зайдут сюда и увидят знакомое имя...

Спам, оскорбления, сквернословие, SEO-ссылки, реклама, неуважительное обращение, и т.п. запрещены. Нарушители банятся.

Николай Николаевич Страхов — биография