Портрет Андреева, худ. И.Е. Репин
Разместите статью, биографию и пр.[en]
Леонид Андреев Биографии / Тезки / Имена / Фамилии / Отчества / Имя-отчество / Тесты/ События / Оглавление / Главная
Портрет Андреева, худ. И.Е. Репин |
Чтобы идти вперед, чаще оглядывайтесь назад, ибо иначе вы забудете, откуда вы вышли и куда нужно вам идти
Леонид Николаевич Андреев — русский[en]
писатель, прозаикПроза (от латинского prosa) — устная или письменная речь без деления на соизмеримые отрезки — стихи; в противоположность поэзии ее ритм опирается на приблизительную соотнесенность синтаксических конструкций (периодов, предложений, колонов). Первоначально развились деловая, публицистическая, религиозно-проповедническая, научная, мемуарно-исповедническая формы.
Художественная проза (рассказ, повесть, роман) преимущественно эпична, интеллектуальна в отличие от лирической и эмоциональной поэзии (но возможны лирическая проза и философская лирика); возникла в античной литературе; с 18 века выдвинулась на первый план в составе словесного искусства. и драматург.
Знак Зодиака — Лев.
Разрабатывал, главным образом, в пьесахПьеса:
1) Драматическое представление для театрального представления.
2) Небольшое музыкальное инструментальное лирическое или виртуозное сочинение. экспрессионистскую поэтику. Его ранние рассказы носили демократический и реалистический характер («Баргамот и Гараська», 1898). Сочувствуя революционерам («Рассказ о семи повешенных», 1908), Андреев изображал революциюРеволюция (от позднелатинского revolutio — поворот, переворот) — глубокие качественные изменения в развитии каких-либо явлений природы, общества или познания (напр., cоциальная революция, а также геологическая, промышленная, научно-техническая, культурная революция, революция в физике, в философии и т. д.). как стихийный бунт («Савва», 1906); кризис религиозного сознанияСознание — человеческая способность к воспроизведению действительности в мышлении; психическая деятельность как отражение действительности. — в повести «Жизнь Василия Фивейского» (1904); безумие и ужас войныВойна — общественно-политическое явление, связанное с коренной сменой характера отношений между государствами и нациями и переходом противоборствующих сторон от применения ненасильственных форм и способов борьбы (разрешения противоречий) к прямому применению оружия и других насильственных средств для достижения определенных политических и экономических целей.
По своей внутренней сущности война является продолжением политики государств и их правящих элит средствами вооруженного насилия. — в рассказе «Красный смех» (1905). Наряду с бытовой драмойДрама (греческое drama, буквально — действие):
1) Род литературный, принадлежащий одновременно двум искусствам: театру и литературе; его специфику составляют сюжетность, конфликтность действия и его членение на сценические эпизоды, сплошная цепь высказываний персонажей, отсутствие повествовательного начала. Драматические конфликты, отображающие конкретно-исторические и общечеловеческие противоречия, воплощаются в поведении и поступках героев, и прежде всего в диалогах и монологах. Текст драмы ориентирован на зрелищную выразительность (мимика, жест, движение) и на звучание; он согласуется также с возможностями сценического времени, пространства и театральной техники (с построением мизансцен). Литературная драма, реализуемая актером и режиссером, должна обладать сценичностью.
Ведущие жанры драмы: трагедия, комедия, драма (как жанр), трагикомедия. Главные представители: Эсхил, Софокл, Еврипид, Калидаса, У. Шекспир, Кальдерон де ла Барка, П. Корнель, Ж. Расин, Мольер, Ф. Шиллер, Г. Ибсен, Д. Б. Шоу, Ю. О'Нил, Б. Брехт; в России — А. С. Грибоедов, Н. В. Гоголь, А. Н. Островский, А. П. Чехов, М. Горький, А. В. Вампилов и др.
2) Один из ведущих жанров драматургии начиная с эпохи Просвещения (Д. Дидро, Г. Э. Лессинг). Изображает преимущественно частную жизнь человека в его остроконфликтных, но, в отличие от трагедии, не безысходных отношениях с обществом или с собой («Бесприданница» Александра Островского, «На дне» Максима Горького). Трагическое начало присуще исторической драме. «Дни нашей жизни» (1908) — философскоФилософия (от фил... и греческого sophia — мудрость) — форма общественного сознания, мировоззрение, система идей, взглядов на мир и на место в нем человека; исследует познавательное, социально-политическое, ценностное, этическое и эстетическое отношение человека к миру. Исторически сложившиеся основные разделы философии: онтология (учение о бытии), гносеология (теория познания), логика, этика, эстетика.-аллегорические трагедии («Жизнь человека», 1907; «Анатэма», 1908).
Леонид Николаевич Андреев родился 21 августа (9 августа по старому стилю) 1871 года в городе Орел. Его отец был землемером, а мама — дочь разорившегося польского помещикаПомещики — в дореволюционной России дворяне-землевладельцы. Изначально служилые люди, «испомещавшиеся», то есть получавшие в пользование землю (поместье) за выполнение государственной службы. Постепенно поместья стали наследственными, с 1714 года — собственностью помещиков. Октябрьская революция 1917 года ликвидировала сословие помещиков и их землевладение.. Лёня окончил гимназиюГимназия (от гимнасий) — средняя общеобразовательная школа в России и некоторых зарубежных странах. Возникли в Германии в 16 веке. Первая в России — академическая в Санкт-Петербурге (основана в 1726 году). С 1804 года мужские гимназии открываются в каждом губернском городе (срок обучения с 1871 — 8 лет). С 1862 появились женские гимназии (срок обучения 7 лет, 8-й класс — педагогический).
В 1863-1882 годах общее среднее образование давали военные гимназии (срок обучения с 1873 — 7 лет). В 1917 реорганизованы в общеобразовательные школы. В Российской Федерации с 1989 года название «гимназия» принимают некоторые средние общеобразовательные школы с углубленным изучением ряда предметов. в Орле в 1891 году, затем поступил на юридический факультет Петербургского университетаУниверситет (от латинское universitas — совокупность) — высшее учебное-научное заведение, в котором ведется подготовка специалистов по фундаментальным и многим прикладным наукам, различным отраслям народного хозяйства и культуры. Университет, как правило, осуществляет научную работу.
Первые университеты появились в 12-13 веках в Италии, Испании, Франции, Англии. Первые университеты в России — Академический (1726-66, Петербург) и Московский (с 1755); в 1916 было 11 университетов. В 1994 году в Российской Федерации насчитывалось свыше 40 государственных университетов, 80 государственных университетов технического, медицинского, педагогического, аграрного и других профилей, св. 30 негосударственных университетов., но окончил Московский университет в 1897 году. Несколько лет он практиковал как адвокат, любительски занимался живописьюЖивопись — вид изобразительного искусства, произведения которого создаются с помощью красок, наносимых на какую-либо поверхность. Живопись — важное средство художественного отражения и истолкования действительности, воздействия на мысли и чувства зрителей.
Идейный замысел произведений живописи конкретизируется в теме и сюжете и воплощается с помощью композиции, рисунка и цвета (колорита)., заслужил за это похвалы Ильи Ефимовича Репина и Николая Константиновича Рериха. В юности дважды покушался на самоубийство, в результате чего приобрел хроническую сердечную недостаточность. МемуаристыМемуары (французское memoires — воспоминания) — разновидность документальной литературы, литературное повествование участника общественной, литературной, художественной жизни о событиях и людях, современником которых он был. отметили крайнюю нервность и переменчивую «контрастность» натурыНатура:
1) Характер, нрав, темперамент человека.
2) В изобразительном искусстве — реальные объекты действительности (человек, предметы, ландшафт и т. п.), которые художник непосредственно наблюдает при их изображении. Андреева, его пессимизмПессимизм (от латинского pessimus — наихудший) — представление о том, что в мире преобладает негативное начало (хаос, зло и т. п.); настроения безысходности, неверия в будущее и т. п. Впервые назвал пессимизмом свое учение А. Шопенгауэр. Противоположность пессимизму — оптимизм., порожденный отчасти увлечением философией немецкого философа-иррационалиста Артура Шопенгауэра (особенно его сочинение «Мир как воля и представление»), «он был весь в предчувствии катастрофы» (Г. И. Чулков), им владело «чувствоЧувства (эмоции, «движения (волнения) души») — обозначение разнообразных психических феноменов. В повседневном словоупотреблении говорится о чувстве голода, жажды, боли; приятного и неприятного; усталости, болезни и здоровья; радости и печали, любви и ненависти; ужаса, стыда, страха, восторга, сострадания; отчаяния и блаженства и т. д.
Чувства охватывают, таким образом, широкий спектр явлений, отличающихся по своей длительности и интенсивности, уровню, характеру и содержанию (от кратковременного аффекта до продолжительной страсти, от поверхностной эмоции до глубокого и устойчивого чувства и т. д.) и находящихся в сложных взаимоотношениях между собой. мировой пустоты» (Корней Иванович Чуковский).
ЛитературнуюЛитература [латинское lit(t)eratura, буквально — написанное] — произведения письменности, имеющие общественное значение (например, художественная литература, научная литература, эпистолярная литература).
Чаще под литературой понимают художественную литературную продукцию (художественная литература; соответствие в 19 веке — «изящная словесность»). В этом значении литература — явление искусства («искусство слова»), эстетически выражающее общественное сознание и в свою очередь формирующее его. работу Леонид Николаевич Андреев начал в 1897 в московской газете «Курьер», печатал судебные репортажи, фельетоныФельетон (французское feuilleton, от feuille — листок) — художественно-публицистический газетно-журнальный жанр, основная особенность которого — острокритическое отношение к описываемому явлению, лицу. Фельетоны печатались впервые во Франции на отдельных листках (отсюда название). В современных фельетонах — элементы сатиры и юмора., беллетристикуБеллетристика (от франц. belles lettres — художественная литература):
1) Художественная проза.
2) В 20 в. также массовая литературная продукция бытописательского, развлекательного характера в противоположность произведениям высокого искусства.; впервые обратил на себя внимание рассказом «Баргамот и Гараська» (1898). Рассказ, исполненный трагической правды, понравился Максиму Горькому, который ввел Андреева в литературный кружок Николая Дмитриевича Телешова «Среда», объединявший писателейПисатель — человек, который занимается литературным трудом, пишет художественные литературные произведения.-реалистов преимущественно радикальных политических взглядов. Но сам Леонид Николаевич лишь изредка испытывал к политикеПолитика (греческое politika — государственные или общественные дела, от polis — государство) — сфера деятельности, связанная с отношениями между социальными группами, сутью которой является определение форм, задач, содержания деятельности государства.
Различают внешнюю и внутреннюю политику. Внутренняя политика охватывает основные направления деятельности государства, партий (экономическая, социальная, культурная, техническая политика и др.). Внешняя политика охватывает сферу отношений между государствами. «приступы любопытства»; собственную революционность он ощущал как метафизический бунт, а не политическую ангажированность. В 1901 году при активном содействии Горького увидела свет первая книгаКнига — непериодическое издание в виде сброшюрованных листов печатного материала (объемом более 48 страниц); средство информации. Одна из древнейших форм книги — свиток (4-3-е тысячилетине до н. э.), со 2-4 вв. заменялся кодексом. Основные материалы для изготовления книги: папирус, со 2 в. до н. э. — пергамент и с 13 века (в Европе) — бумага.
В античном мире и в средние века книги размножали путем переписывания. Первым способом множественного репродуцирования книги была ксилография. Первой печатной книгой считают текст, воспроизведенный ксилографическим путем в Корее в период с 704 по 751. Возникновение книгопечатания (в Китае — в 11 в., в Европе — в сер. 15 в.) привело к резкому росту выпуска книг. Андреева «Рассказы» с посвящением Горькому.
В литературе, отдавая должное творчествуТворчество — деятельность, порождающая нечто качественно новое и отличающаяся неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью. Творчество специфично для человека, так как всегда предполагает творца — субъекта творческой деятельности. Льва Николаевича Толстого, Всеволода Михайловича Гаршина, Антона Павловича Чехова, причислял себя к прямым ученикам и последователям Федора Михайловича Достоевского. Первые зрелые рассказы Л.Н. Андреева «Большой шлем» (1899), «Молчание», «Рассказ о Сергее Петровиче» (оба 1900), «Жили-были» (1901) и др. углубленно психологичны; сочетание в них густого быта с легким дуновением мистикиМистика (от греч. mystikos — таинственный) — религиозная практика, имеющая целью переживание в экстазе «непосредственного единения» с Богом, а также совокупность теологических и философских доктрин, оправдывающих и осмысляющих эту практику. создает впечатление своеобразной метафизической иронии. Книга «Рассказы» принесла Андрееву всероссийскую известность и признание критикиЛитературная критика — область литературного творчества на грани искусства (художественной литературы) и науки о литературе (литературоведения). Занимается истолкованием и оценкой произведений литературы с точки зрения современности (в том числе насущных проблем общественной и духовной жизни); оказывает активное влияние на литературный процесс, а также непосредственно на формирование общественного сознания; опирается на теорию и историю литературы, философию, эстетику. Часто носит публицистический, политико-злободневный характер.
Жанры литературной критики: рецензия, критическая статья об отдельном произведении, обзор, проблемная статья, монография о современном литературном процессе. Как особый вид литературы и как самостоятельная профессия сложилась в Европе в первой половине 19 века (Томас Карлейль, Шарль Огюстен Сент-Бев, Виссарион Григорьевич Белинский). — от народнической (Николай Константинович Михайловский) до религиозно-философской (Дмитрий Сергеевич Мережковский), однако он выбрал позицию литературной обособленности, по словамСлово — одна из основных единиц языка, служащая для именования предметов, лиц, процессов, свойств. В языкознании слово рассматривается с точки зрения звукового состава; значения; морфологического строения; словообразовательного характера; участия в той или иной парадигме; принадлежности к какой-либо части речи; роли в предложении; стилистической функции; происхождения. Андрея Белого, где-то «между Горьким и Блоком», то есть между реализмомРеализм (от позднелат. realis — вещественный, действительный):
1) В философии — идеалистическое философское направление, признающее лежащую вне сознания реальность, которая истолковывается либо как бытие идеальных объектов (Платон, средневековая Схоластика), либо как объект познания, независимый от субъекта, познавательного процесса и опыта (философский рекализм 20 в.).
2) В литературе и искусстве — правдивое, объективное отражение действительности специфическими средствами, присущими тому или иному виду художественного творчества. В ходе исторического развития искусства реализм принимает конкретные формы определённых творческих методов (см. Метод художественный) — например просветительский реализм, критический реализм, социалистический реализм. Эти методы, связанные между собой преемственностью, обладают своими характерными особенностями. Различны проявления реалистических тенденций и в разных видах и жанрах искусства. и символизмомСимволизм — направление в европейском и русском искусстве 1870-1910-х годов; сосредоточено преимущественно на художественном выражении посредством символа интуитивно постигаемых сущностей и идей, смутных, часто изощренных чувств и видений.
Философско-эстетические принципы символизма восходят к сочинениям А. Шопенгауэра, Э. Гартмана, Ф. Ницше, творчеству Р. Вагнера. Стремясь проникнуть в тайны бытия и сознания, узреть сквозь видимую реальность сверхвременную идеальную сущность мира («от реального к реальнейшему») и его «нетленную», или трансцендентную, красоту, символисты выразили неприятие буржуазности и позитивизма, тоску по духовной свободе, трагическое предчувствие мировых социально-исторических сдвигов..
В рассказах «В тумане», «Бездна», «Мысль» (все 1902), повести «Жизнь Василия Фивейского» (1903) усиливается накал духовных коллизийКоллизия (от лат. collisio — столкновение), в общем смысле — столкновение противоположных сил, стремлений, интересов, взглядов. — рокового разлада духа и плоти, мысли и безумия, веры и неверия, красоты и безобразия и т. д. От иллюстративности и риторикиРиторика (греческое rhetorike):
1) Наука об ораторском искусстве и шире — о художественной прозе вообще. Состояла из 5 частей: нахождение материала, расположение, словесное выражение (учение о 3 стилях: высоком, среднем и низком и о 3 средствах возвышения стиля: отборе слов, сочетании слов и стилистических фигурах), запоминание и произнесение. Риторика разработана в античности (Цицерон, Квинтилиан), развивалась в средние века и в новое время (в России М. В. Ломоносов ). В 19 в. учение о словесном выражении влилось в поэтику и стало частью теории литературы под названием стилистики. В сер. 20 в. возрождается широкое (общелитературное, лингвистическое и даже философское) значение терэффективной речевой коммуникации.
2) Риторика музыкальная — музыкально-теоретическое учение эпохи барокко, связанное со взглядом на музыку как прямую аналогию ораторской и поэтической речи. Включала те же части, что и литературная риторика; их содержание выражалось в системе специфических музыкальных приемов (см. в ст. Фигура). эти произведения спасает «нервный захват» (Владимир Галактионович Короленко) писательской манеры Андреева. Работая исключительно по ночам, быстро, на грани психического срыва, Леонид Николаевич довел повествование до беспрецедентного напряжения; экспрессиюЭкспрессиционизм (от латинского expressio — выражение) — направление в литературе и искусстве 1-й четверти 20 века, провозгласившее единственной реальностью субъективный духовный мир человека, а его выражение — главной целью искусства.
Стремление к «экспрессии», обостренному самовыражению, напряженности эмоций, гротескной изломанности, иррациональности образов, наиболее ярко проявилось в культуре Германии и Австрии (писатели Г. Кайзер, В. Газенклевер в Германии, Ф. Верфель в Австрии, художники Э. Нольде, Ф. Марк, П. Клее в Германии, О. Кокошка в Австрии, австрийские композиторы А. Шенберг, А. Берг, немецкие кинорежиссеры Ф. В. Мурнау, Р. Вине, П. Лени). В рамках экспрессионизма возникли ранние образцы абстрактного искусства (В. В. Кандинский ); у ряда художников, прежде всего немецких, экспрессионизм получил яркую антивоенную и антиимпериалистическую окраску (Э. Барлах, Ж. Грос, О. Дикс). авторского стиля подпитывают «кошмары» Русско-японской войныРусско-японская война 1904-1905 — возникшая в обстановке усилившейся борьбы империалистических держав за раздел полуфеодальных Китая и Кореи; носила захватнический, несправедливый, империалистический характер с обеих сторон.
В развернувшемся соперничестве держав на Дальнем Востоке особенно активную роль играла капиталистическая Япония, стремившаяся к захвату Кореи и Северо-Восточного Китая (Маньчжурии). (рассказ «Красный смех», 1904) и первой русской революции. Центральными темами лучших его рассказов («Губернатор», 1905; «Тьма», 1907; «Рассказ о семи повешенных», 1908) и более слабого романаРоман (французское roman, немецкое Roman; английское novel/romance; испанское novela, итальянское значение Romanzo) — центральный жанр европейской литературы Нового времени, вымышленное, в отличие от соседствующего с ним жанра повести, обширное, сюжетно разветвленное прозаическое повествование (несмотря на существование компактныхе, так называемых «маленьких романов» (французское le petit roman), и романов стихотворных, напр. «роман в стихах» «Евгений Онегин»). «Сашка Жегулев» (1911) становятся революционерство и особенно терроризмТерроризм (террор) (от французского terreur — страх, ужас) — термин вошел в употребление в конце 18 века для обозначения репрессивной политики, проводившейся якобинцами в период Великой французской революции. Впоследствии терроризм приобрел универсальное значение и используется для обозначения мотивированного насилия с политическими целями., трактуемые Андреевым как экзистенциальная реальность, раскрывающая противоречия природы человека.
Зрелая проза Леонида Андреева — это гиперболы стиля, сгущение «страшного» в жизни при отсутствии противоположного полюса (сродни знаменитую реплику Толстого: «он пугает, а мне не страшно»), стремление выразить новый смыслСмысл — идеальное содержание, идея, сущность, предназначение, конечная цель (ценность) чего-либо (смысл жизни, смысл истории и т. д.); целостное содержание какого-либо высказывания, несводимое к значениям составляющих его частей и элементов, но само определяющее эти значения (напр., смысл художественного произведения и т. п.); в логике, в ряде случаев в языкознании — то же, что значение., пользуясь «складом готовых слов, приспособленных к среднему интеллектуИнтеллект (от латинского intellectus — познание, понимание, рассудок) — способность мышления, рационального познания. Латинский перевод древнегреческого понятия нус («ум»), тождественный ему по смыслу.» (Юлий Исаевич Айхенвальд), и даже грубые просчеты вкуса, перекрываемые, однако, неизменно искренним «ужасом хриплым и смертным» (Александр Александрович Блок). Духовная проблематика выступает в его произведениях в общедоступном и часто упрощенном виде, дистанция, отделяющая автора от смутных «мыслечувствий» широкой публики, минимальна. Это сделало его одним из самых читаемых прозаиков начала 20 века с репутацией «выразителя духа времени», поддерживаемой популярными газетами.
Со временем в критике стали преобладать более суровые оценки. Наиболее адекватными представляются догадки русского поэта Иннокентия Федоровича Анненского о том, что, в отличие от Достоевского, Андреев «боится судить», ибо чувствует, что в любом случае «какая-то сила... заставит и простить и оправдать». Более или менее осознанно ставя под сомнение христианскую антропологиюАнтропология — наука о происхождении и эволюции человека (см. Антропогенез), образовании человеческих рас и о нормальных вариациях физического строения человека. Как самостоятельная наука сформировалась в середине 19 века.
Основные разделы антропологии: морфология человека, учение об антропогенезе, расоведение. С середины 20 века усиленно развивается комплекс дисциплин, объединенных под названием «биология человека» (изучение физиологических, биохимических и генетических факторов, влияющих на вариации строения и развития человеческого организма). с ее императивным богоподобием человека (например, в переиначивающих и десакрализующих библейские сюжетыСюжет (французское sujet, буквально — предмет) — в эпосе, драме, поэме, сценарии, фильме — способ развертывания фабулы, последовательность и мотивировка подачи изображаемых событий. Иногда понятия сюжета и фабулы определяют наоборот; иногда их отождествляют. В традиционном словоупотреблении — ход событий в литературном произведении, пространственно-временная динамика изображаемого. рассказах «Елеазар» и «Иуда Искариот и другие», оба в 1906), Андреев приблизился к пониманию личностиЛичность:
1) Человек как субъект отношений и сознательной деятельности.
2) Устойчивая система социально значимых черт, характеризующих индивида как члена общества или общности. Понятие личности следует отличать от понятий «индивид» (единичный представитель человеческого рода) и «индивидуальность» (совокупность черт, отличающих данного индивида от всех др.). Личность определяется данной системой общественных отношений, культурой и обусловлена также биологическими особенностями. как вместилища многих «правд», во многом предвосхищая направленность исканий литературы 20 века.
Релятивистский образОбраз:
1) В психологии — субъективная картина мира, включающая самого субъекта, других людей, пространственное окружение и временную последовательность событий.
2) Образ художественный — категория эстетики, средство и форма освоения жизни искусством; способ бытия художественного произведения. человека — пылинки в бесконечности космосаКосмос (греческое kosmos) — синоним астрономического определения Вселенной; часто выделяют так называемый ближний космос, исследуемый при помощи искусственных спутников Земли, космических аппаратов и межпланетных станций, и дальний космос — мир звезд и галактик. — наиболее рельефно реализован в пьесах Леонида Андреева, начиная с драмы «К звездам» (1905). Событием стали спектаклиСпектакль (французское spectacle, от латинского spectaculum — зрелище) — произведение сценического искусства, создаваемое театральным коллективом (актёры, художник-декоратор, композитор и др.), возглавляемым в современном театре режиссёром-постановщиком. в театреТеатр (от греческого theatron — место для зрелищ, зрелище) — род искусства, специфическим средством выражения которого является сценическое действие, возникающее в процессе игры актера перед публикой.
Истоки театра — в древних охотничьих и сельскохозяйственных игрищах, массовых народных обрядах. В Древней Греции существовали различные виды театра со своими традициями, сценической техникой. драматической актрисы Веры Федоровны Комиссаржевской в МХТ по его пьесе «Жизнь человека» (1906), где образ распорядителя жизненной мистерии (Некто в сером) выступал емким символомСимвол (греческое — знак, сигнал, признак, примета, залог, пароль, эмблема ) — знак, который связан с обозначаемой им предметностью так, что смысл знака и его предмет представлены только самим знаком и раскрываются лишь через его интерпретацию. человеческой несвободы. Лучшие пьесы Андреева тяготеют к жанрам мистико-символистской трагедии или реалистической драмы, варьируют мотив отчуждения личности, распад «я»: «Царь Голод» (первая пьеса из нереализованной социально-философской драматургической тетралогии о судьбах человечества), «Черные маски» (обе 1907), «Дни нашей жизни», «Анатэма» (обе 1908), «Анфиса» (1909), «Екатерина Ивановна» (1912), «Тот, кто получает пощечины» (1916). Считая устаревшим психологический театр, Андреев в своей концепции «панпсихизма» (предвосхищающей экспрессионизмЭкспрессионизм (от лат. expressio — выражение) — направление в литературе и искусстве 1-й четв. 20 в., провозгласившее единственной реальностью субъективный духовный мир человека, а его выражение — главной целью искусства.
Стремление к «экспрессии», обостренному самовыражению, напряженности эмоций, гротескной изломанности, иррациональности образов, наиболее ярко проявилось в культуре Германии и Австрии (писатели Г. Кайзер, В. Газенклевер в Германии, Ф. Верфель в Австрии, художники Э. Нольде, Ф. Марк, П. Клее в Германии, О. Кокошка в Австрии, австрийские композиторы А. Шенберг, А. Берг, немецкие кинорежиссеры Ф. В. Мурнау, Р. Вине, П. Лени).
В рамках экспрессионизма возникли ранние образцы абстрактного искусства (В. В. Кандинский); у ряда художников, прежде всего немецких, экспрессионизм получил яркую антивоенную и антиимпериалистическую окраску (Э. Барлах, Ж. Грос, О. Дикс).) отстаивал театр «внешней неподвижности», то есть пассивного существования человека, пронизываемого токами психических энергий — мистических, сновиденческих, подсознательных, исчезающих «в тихой глади небытия». Драмы «РеквиемРеквием (по начальному слову лат. текста «Requiem aeternam dona eis, Domine» — «Вечный покой даруй им, Господи») — заупокойная месса. На традиционный латинский текст реквиема писали музыку многие композиторы (В. А. Моцарт, Г. Берлиоз, Ф. Лист, Дж. Верди); с 17 в. реквиемы создаются и на немецкие тексты из лютеранской Библии (Г. Шютц, И. Брамс), в 20 в. — на неканонические тексты (Б. Бриттен, Д. Б. Кабалевский).» (1913-1915) и «Собачий вальс» (1916), наиболее последовательное воплощение этой концепции, были его последними художественными свершениями.
С осени 1916 года в петербургской газете «Русская воля» Леонид Андреев писал о «войне до победного конца», приветствовал Февральскую революцию, а в Октябрьском перевороте видел осуществление своих худших предчувствий. С осени 1917 писатель жил в Финляндии в состоянии депрессии, переписка писателя полна предчувствия надвигающейся смерти.
Леонид Андреев был дважды женат: на Александре Михайловне Велигорской (умерла в 1906 году) и Анне Ильиничне Денисевич (1883-1948; венчание состоялось в апреле 1908). В целом творчество Андреева, нередко сочетающее трагические аффектыАффект (от латинского affeсtus — душевное волнение, страсть) — бурная кратковременная эмоция (например, гнев или ужас), возникающая, как правило, в ответ на сильный раздражитель. и глубокие интуиции[en] с художественно непроявленными потенциальными смыслами, раскрывается в своей исторической значительности лишь в контексте духовно-нравственной и культурной катастрофы России после 1917 года. (А. В. Чанцев)
Ещё о писателе из "Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона":
Леонид Николаевич Андреев был даровитым писателем. Родился в Орле в 1871 году. Его отец, сын по крови предводителя дворянства и крепостной девушки, был землемером; мать польского происхождения. Детство свое помнит «ясным, беззаботным».
Учился в орловской гимназии и, по собственному указанию в небольшой автобиографии («Журнал для всех», 1903, № 1), «учился скверно, в седьмом классе целый год носил звание последнего ученика и за поведение имел не свыше четырех, а иногда три». Читал[en] очень много, главным образом, беллетристику. Огромное впечатление произвело на него «В чем моя вера» Толстого. «Вгрызался» он также в Гартмана и Шопенгауэра; последнего изучил очень обстоятельно, делая из него большие извлечения и составляя пространные конспекты. Под этими влияниями, лет с 15 — 16 стал мучиться «проклятыми вопросами» до такой степени, что, желая испытать «судьбу», лег на рельсы.
«Судьба» оказалась благосклонной. Паровоз имел на этот раз высоко поднятую топку, и промчавшийся над юношей поезд не причинил ему вреда. Окончив гимназию, Леня поступил на юридический факультет Петербургского университета. К этому времени материальные условия семьи чрезвычайно ухудшились. Отец умер, и пришлось сильно нуждаться, даже голодать. На эту тему будущий писатель написал первый свой рассказ — «о голодном студенте. Я плакал, когда писал его, а в редакции, когда мне возвращали рукопись, смеялись».
Курс Леонид Николаевич окончил в Московском университете, где «материально жилось лучше»: помогали товарищи и комитет». Но «в других отношениях» он «с большим удовольствием вспоминает Петербургский университет». В 1894 году Андреев «неудачно стрелялся; последствием неудачного выстрела было церковное покаяние и болезнь сердца, не опасная, но упрямая и надоедливая». Была еще и третья попытка самоубийства.
Общественностью он не интересовался, к политическим кружкам не примыкал и жил той забулдыжной жизнью студенческой цыганщины, которую позднее изобразил в «Днях нашей жизни» и «Gaudeamus». Этот период, полный то мрачнейших, то разгульных настроений, отмечен огромным впечатлением, которое произвел на писателя немецкий философ, представитель иррационализма и волюнтаризма Фридрих Ницше. Попытки попасть в печать все не удавались; зато удачно шли занятия живописью. Он «рисовал на заказ портреты по 3 и 5 рублей штука. Усовершенствовавшись, стал получать за портрет по 10 и даже по 12 рублей».
В 1897 году Леонид Андреев получил диплом и записался в число московских помощников присяжных поверенных, но практикой почти не занимался. Ему предложили давать отчеты в только что основанную московскую газету «Курьер». Писал он тут также маленькие фельетоны, театральные отчеты и т. д., подписываясь псевдонимами Джемс Линч и А-ев. Когда позднее он достиг большой известности, некоторые издания, чтобы хотя что-нибудь дать из произведений модного писателя, стали перепечатывать фельетоны Джемса Линча, а недавно книгоиздательство «Просвещение», приступив к полному собранию сочинений Андреева, издало целый том «Рассказов, очерков, статей» (СПб., 1911) из «Курьера».
Кроме недурного рассказа «Случай», ничто в них не предвещало будущего выдающегося писателя. Для пасхального номера 1898 года Леонид написал «под влиянием Диккенса», которого очень любил, рассказ «Бергамот и Гараська». Он решил судьбу писателя: на него обратил внимание Максим Горький. Молодые писатели сблизились и вместе с некоторыми другими начинающими писателями — Скитальцем, Иваном Алексеевичем Буниным, Телешовым и певцом Федором Ивановичем Шаляпиным — образовали тесное литературно-артистическое содружество.
Внимание большой публики Леонид Андреев обратил на себя в «Жизни» 1901 года рассказом «Жили-были». В том же 1901 году вышел первый сборник его рассказов. Литературные дебюты Андреева совпали с эпохой огромных успехов Максима Горького, когда публика восторженно стала верить в нарождение новых талантов и жадно раскупала все, что давало какое-нибудь основание предполагать появление свежего дарования. Бросилась она и на небольшую книжку Леонида Николаевича, которая в короткое время разошлась в нескольких десятках тысяч экземпляров. Критики самых разнообразных направлений, в том числе Михайловский, отнеслись к молодому писателю как к литературному явлению серьезного значения. Уже в этом первом сборнике достаточно определенно обозначились общее направление творчества Андреева и литературная манера его, столь непохожая на обычные приемы нашей беллетристики.
Но еще добрая половина книжки примыкала к старой манере, и здесь на первом месте стояла превосходная повесть «Жили-были». Она до сих пор остается самым художественно-стройным произведением писателя, в крупном даровании которого так поражает отсутствие правильной архитектоники. Не подавляет она читателя и сплошным мраком. Правда, дело происходит в больнице, и два главных действующих лица с самого начала приговорены к смерти: но смерть их, так сказать, нормальная и не подрывает в читателе самого желания жить. Напротив, в лице добряка-дьякона замечательно ярко и художественно верно воплощена жажда жизни. Уж так мало дает дьякону жизнь; если он выздоровеет, он только от нее и получит, что даровое «солнышко», да увидит, как цветет яблоко «белый налив». Но и этих малых утех достаточно для его оптимизма.
В этом же рассказе единственный раз во всех произведениях Леонида Николаевича Андреева, хотя и мимоходом, но все же заманчиво и ободряюще изображена счастливая любовь[en].
Особняком от общего характера Андреевских произведений стоят «Жили-были» и по манере изложения, в которой еще чувствуется влияние манеры Антона Чехова, с её схематичностью, с ее уменьем создавать смутные настроения, но, вместе с тем, с ее художественной ясностью и отчетливостью.
Частью в обычной манере и без желания наполнить душу читателя безысходной тоской написаны рассказы: «Петька на даче», «На реке», «Валя», «В подвале». В «Петьке на даче» обрисовано житье-бытье мальчика, безвыходно торчащего в темной вонючей парикмахерской и вдруг получившего возможность провести недельку на даче. Светлое настроение мальчугана, со всей полнотой детской цельности отдающегося несложным радостям вольной деревенской жизни, — ужению рыбы, прогулкам по лесу, беганию по полям и так далее, — передано прекрасно. Тем разительнее, конечно, контраст с необходимостью вернуться в вонючую парикмахерскую. Но читателя это все-таки не подавляет окончательно. Ему внушается, наоборот, мысль об устранимости зла; думается — вот поставить бы мальчугана в хорошие условия, и он расцветет. Есть, значит, какие-то хорошие условия, при которых жизнь может идти, как следует.
Детской психологии и вопросу о детях посвящен также теплыми тонами, без позднейшей Андреевской жесткости, написанный рассказ «Валя». И здесь очень грустная история: приемные родители безумно привязались к симпатичному Вале, а настоящая мать вдруг предъявляет свои права на него, и суд отдает ей ребенка. Но опять-таки настроение, создаваемое рассказом, не заключает в себе ничего расхолаживающего, ничего безнадежного, потому что в основе этой вполне житейской драмы лежит любовь, а не трагедия отчужденности.
Рассказ «На реке» тоже иллюстрирует мотив, чуждый позднейшему аморальному творчеству Леонида Андреева, в миропонимании которого вопросы личной нравственности не то, что не имеют значения, а совершенно бессильны что-либо окрасить собою, в чем-нибудь изменить неумолимый ход вещей. Для писателя жизнь есть столкновение столь грозных и неотвратимых сил, что значение личного воздействия и личных намерений совершенно ничтожно. Отсюда полное отсутствие сентиментальности в позднейшем творчестве Леонида Николаевича.
В «На реке» же с совершенно чуждою Леониду Андреевичу чувствительностью рассказывается, как некоего механика деревенские парни избили за то, что он подбирался к их девкам, как, тем не менее, механик ревностно спасал жителей ненавистной ему деревни, когда там случилось наводнение, и как на душе его стало тепло от этой отплаты добром за зло.
Значительная доля сентиментальности есть и в колоритном рассказе «В подвале». На мрачном фоне загубленных жизней, хищно подкрадывающейся смерти, ночных кошмаров, безнадежной борьбы за грошовое существование, холода, голода, нищенской проституции и темных промыслов, вдруг вырисовывается светлая и умилительная картина. Барышня из «хорошего» дома, с позором родившая ребенка в приюте, рядом с падшими женщинами, приносит своего ребенка в «подвал» — и происходит чудесная метаморфоза. Нежность и слабость маленького существа совершенно преобразовывают настроение мрачного «дна» жизни. Ребенка купают, и вокруг корыта в блаженном просветлении собралась вся почтенная компания. «Вытянув шею, бессознательно озираясь улыбкой странного счастья, стояли они, вор, проститутка и одинокий, погибший человек, и эта маленькая жизнь, слабая как огонек в степи, смутно звала их куда-то и что-то обещала, красивое, светлое и бессмертное. И гордо глядела на них счастливая мать, а вверху, от низкого потолка тяжелой каменной громадой подымался дом, а в высоких комнатах его бродили богатые, скучающие люди».
Названными рассказами исчерпывается творчество Андреева в старой литературной манере. Все остальное, и в сборнике, и позднее — своего рода литературный кошмар, где все мрак, безысходная тоска и прямое безумие. И написано все это импрессионистски, т. е. без ясных, определенных контуров, пятнами, еле намечающими общее впечатление — и, вместе с тем, символически, т. е. с тем художественным сосредоточением внимания на одном пункте, при котором все остается в тени, кроме впечатления, которое автор хочет неизгладимо оставить в сознании читателя.
В самом раннем из символических рассказов Андреева — «Большой шлем», — люди скользят как тени. Мы не знаем даже фамилии всех действующих лиц, не знаем, кто они, откуда взялись, как проходит их жизнь; мы их видим только за карточным столом, где они бессменно играют «лето и зиму, весну и осень», не отвлекаясь никакими посторонними разговорами и сердясь, когда самый сангвиничный из игроков изредка пытается завести речь о политике или о своих личных делах. Это, однако, ничуть не те жизнерадостные любители карт, как таковых, которыми кишит провинция, да и столицы в достаточной степени. Нет, игра тут символизирует всю нашу жизнь, где мы являемся игрушкою таинственных сил, недоступных учету ума нашего. Для игроков рассказа карты мистически «комбинировались бесконечно разнообразно; это не поддавалось ни анализу, ни правилам, но было в то же время закономерно».
Не выходя из таинственной сферы жизни карт, отражающих общую таинственность роковых элементов жизни, разыгрывается фаталистический конец рассказа. Всю жизнь сангвиничный Масленников, стесняемый своим слишком осторожным партнером, мечтал о бескозырном большом шлеме. И вот, когда наступает самый благоприятный момент сыграть вожделенную игру с почти бесспорными шансами на удачу, он протягивает руку за прикупкой и... внезапно сваливается мертвый от разрыва сердца. А когда через некоторое время, оправившийся от первого впечатления все еще немного колебавшийся партнер умершего заглядывает в прикупку, то оказывается, что там была карта, абсолютно обеспечивавшая выигрыш. Таинство смерти, «бессмысленное, ужасное и непоправимое», до чрезвычайности наивно, но, вместе с тем, и чрезвычайно ярко именно в этой своей жизненной прозаичности и обыденности, выражено в восклицании никогда не волновавшегося партнера: «но ведь никогда он не узнает, что в прикупе был туз, и что на руках у него был верный большой шлем. Никогда».
Рассказ написан мастерски, все подробности подобраны, нет ни одного лишнего слова, а в особенности сильно нарастает общее неопределенное, но все же острое тревожное настроение, подготовляющее катастрофу. В числе главных элементов трагедии человеческого существования творчество Леонид Андреев считает взаимное непонимание, отчужденность, а отсюда ужас одиночества. Этой любимой теме новоевропейской литературы посвящены немножко растянутый рассказ «У окна» и в особенности замечательные рассказы: «Молчание» и «В темную даль».
«Молчание» всецело относится к литературе ужасов и производит впечатление тем более сильное, что драма разыгрывается среди людей, в сущности любящих друг друга, которые могли бы своей любовью предотвратить и облегчить друг другу страдания. Но отчуждение — и то, которое зависит от людей, и то, которое от них не зависит — неумолимо и неотвратимо гонит к роковой развязке.
Пред нами дочь, по-своему любящая своих родителей, но душевно с ними разошедшаяся и отвечающая упорным молчанием на мольбы родителей сказать им, в чем ее горе. В своем глубоком отчуждении от них и от всего мира она бросается под поезд. Осиротелый отец мог бы найти утешение в преданной и доброй жене; но при известии о смерти дочери ее поразил удар, в самой страшной форме — когда пораженный как бы становится трупом, сохраняя при этом, однако, сознание, которое ничем не может выразить. И вот несчастный отец и муж остается один в пустом доме и грозно-возбужденным сознанием своим «слышит молчание».
В рассказе «В темную даль» трагедия отчуждения, может быть, еще ужаснее, потому что она здесь с первого взгляда кажется не такой неотвратимой, как в «Молчании», где суровый отец как бы заслужил отчасти свое страшное наказание. Здесь отец органически ничего не понимает, кроме буржуазного стяжания, а столь же органически нервно-возбужденного сына что-то властно влечет прочь от спокойствия и уюта в «темную даль», грозную и неизведанную, но неудержимо к себе манящую, как бездна.
Дыхание смерти — и не от человека зависящей и добровольной, — веющее над всем сборником, достигает особенного напряжения в «Рассказе о Сергее Петровиче». Смерть есть всеразрешающая развязка жизни, и это доступно всякому. Из всего учения Ницше Сергей Петрович ничем не замечательный, серый, недаровитый, но все-таки тоскующий, под влиянием идеи о сверхчеловеке и вообще о чем-нибудь незаурядном и выдающемся, твердо проникся только одним изречением Заратустры: «если жизнь не удается тебе, если ядовитый червь пожирает твое сердце, знай, что удастся смерть». И это, конечно, ему удалось.
К ужасам сознательного существования Андреев привлекал не только неодушевленную природу — ночь, которая у него всегда «злая», разные шумы и страшные шорохи, зловещие пейзажи, огонь (рассказ «Набат») и т. д., — но и отвлеченные понятия. Эти понятия он превращает в живые существа, но какой-то особенной двойной субстанции — и аллегорической и реальной. Так, «Ложь» в рассказе того же названия попеременно является то змеей, то женщиной, то убитой, то бессмертной; то «ложь» уезжает с бала с каким-то высоким и красивым мужчиной, то явно сумасшедшему герою рассказа «было странно думать, что у него есть имя и тело» и т. д. Одно олицетворение беспрерывно переходит в другое, исчезает «грань между будущим и настоящим, между настоящим и прошлым». Все окутано в какой-то мистико-аллегорический туман, задача которого — наполнить читателя острым, живым ужасом, смесью реального с нереальным, определенного с неопределенным. Создается то ощущение бесформенного, но страшного именно этой бесформенностью кошмара, которое мы испытываем во сне или безумии, когда невозможно отделить ложь от правды.
К кошмарной манере «Лжи» всецело примыкает состоящий из одних иносказаний томительнейший рассказ «Стена» (1901). Художественное значение его более чем спорно, потому что это сплошное собрание символизаций и всяческих аллегорий. Но для характеристики безнадежно-мрачного настроения автора, и притом в самую светлую пору его жизни, рассказ имеет значение. Условия, при которых развивается жизнь человечества, в рассказе символизированы, с одной стороны, в виде «стены», «мрачной и гордо-спокойной», столь высокой, что даже не видно гребня; она как будто от чего-то отделяет землю. А кругом все облетает «злая черная ночь», постоянно «выплевывающая из недр своих острый и жгучий песок, от которого мучительно горят язвы» собравшихся около стены. Эти собравшиеся почти все либо прокаженные, говорящие «гнусавым и зловонным голосом», либо голодные. Попадаются иной раз «красивые и сильные», но их быстро убивают, и только прокаженных «боятся тронуть», хотя эти несчастные все время вопят: «Убейте нас, убейте нас».
Один раз, «находившиеся у стены вдруг переполнились надеждами. Они верили и ждали, что сейчас падет стена и откроет новый мир, и в ослеплении веры уже видели, как колеблются камни, как с основания до вершины дрожит каменная змея, упитанная кровью и человеческими мозгами». Но, конечно, все это было иллюзии; «несокрушимой громадой стояла стена» — и рассказ заканчивается возгласом: «Горе... Горе... Горе...».
Почти всеобщее благожелательное отношение к Андрееву после появления его первых рассказов и сборника было резко нарушено рассказом: «В тумане», напечатанном в конце 1902 года в «Журнале для всех» (№ 12). Его связали с другим рассказом Леонида Николаевича «Бездна», незадолго до того напечатанном в «Курьере» — и создалось обвинение в порнографии. В действительности, если рассматривать оба рассказа в связи со всем творчеством писателя, то трудно придумать обвинение, более не соответствующее сущности его дарования, насквозь отравленного сознанием ужаса жизни. Из этого ужаса Андреев не исключает любовь и половое чувство. Он печально убежден в том, что и под наружною красотою цветов любви скрыта ядовитая змея темных и роковых сил жизни.
В «Бездне» Леонид Андреев задался целью изобразить ужасное и непреодолимое по дикой силе своей пробуждение зоологической основы чувства, влекущего мужчину к женщине. В этом рассказе уже по тому одному не может быть никакой порнографии (часть критики упрекала в этом писателя), что нет основного элемента — соблазнительности, всегда связанной с игривостью. Есть только тяжелый, подавляющий всякую соблазнительность ужас.
Ничего, кроме ужаса, не может внушить и замечательнейший рассказ «В тумане». В этом, гораздо более реалистично написанном, рассказе слито несколько тем. Обычная Андреевская тема — отчуждение и одиночество — на этот раз взята в формах чрезвычайно жизненных. Затронут один из очень жгучих вопросов современной жизни — отсутствие должного единения между родителями и детьми в самый важный и острый период жизни юноши: период окончательного формирования его физического и духовного существа. Отец и сын стесняются говорить о самом важном для созревающего юноши — о пробуждающихся в нем половых инстинктах. Отсюда ряд трагических последствий.
Еще более жгуч другой вопрос: как выйти из противоречия между бурным напором молодой страсти — и нравственной проблемой, брезгливо относящейся к сближению между мужчиной и женщиной, не основанному на любви? Множество юношей без всяких нравственных потрясений и грубо выходят из этого конфликта. Но тонко чувствующий и к тому же влюбленный без взаимности Павел Рыбаков глубоко страдал, пойдя по обычной дороге, и считал себя нравственно павшим. И вот тут уже начинается Андреевский мрачно-безысходный фатализм. Заболев довольно невинной формой, юноша воображает себя приговоренным ко всем ужасам позорной болезни, тщательно скрывает ее даже от отца, избегает всяких сношений с семьей и с диким отчаянием опускается на дно уличного отвратительно-неэстетического разврата. Рассказ оканчивается убийством проститутки и самоубийством Рыбакова. Даже люди, в общем признавшие, что тема рассказа имеет глубокое значение, ставили писателю в упрек роковую развязку рассказа, находя ее случайной и недостаточно мотивированной. Но в том то и дело, что ужасное для Андреева — не исключение, а правило, символизация тех капканов и волчьих ям, которые жизнь ставит одиночеству человека во всех его путях.
Полная ужасных подробностей и беспощадной откровенности повесть, к тому же напечатанная в имевшем огромное распространение среди юношей, рабочих и т. д. рублевом «Журнале для всех», вызвала чрезвычайную сенсацию. Эта сенсация превратилась в один из самых шумных инцидентов литературной жизни, когда супруга Толстого, графиня С. А. Толстая, присоединилась к нападкам фельетониста «Нового Времени» поэта и публициста Виктора Петровича Буренина и, совершенно забывая вполне аналогичные нападки на «Крейцерову сонату», обвинила Леонида Андреева в намеренной безнравственности.
Письмо графине Толстой вызвало огромное количество статей и откликов публики. Некоторые газеты («Русские Ведомости», «Новости» и другие) устроили анкету среди своих читателей. Очень многие высказались в том смысле, что писатель затронул вопросы огромной и жгучей важности, отворачиваться от которых во имя ложной стыдливости есть вредное лицемерие. — Значительная часть того, что написано Андреевым, совершенно определенно относится к области психопатологии, являющейся, однако, только символом психологии нормальной. Писатель намеренно стирает полосу перехода от нормального к ненормальному. Для Леонида Николаевича ненормальное — только творческий прием, аналогичный тому, как в логике узаконено доведение последовательности до абсурда, чтобы достигнуть наглядности в освещении известного тезиса.
В замечательном рассказе «Мысль» (1902) неуловимая грань между психопатологией и патологией понадобилась автору, чтобы выразить основное положение своего безнадежно-мрачного миропонимания — бессилие наше в борьбе с неизведанными силами жизни. Горда наша мысль своей автономностью, а на самом деле это одна иллюзия. Герой рассказа, доктор Керженцов, после многолетнего обдумывания убивает из мести мужа женщины, которая его отвергла, и решительно всех сбил с толку неотделимой смесью психопатии с глубокой продуманностью. Сбились с толку эксперты, в томительном недоумении находятся присяжные заседатели, приговор которых — не случайно, конечно, — остается читателю неизвестным.
А самое главное — сбился с толку сам Керженцов. Чтобы устроить будущее свое оправдание, Керженцов задолго до убийства стал симулировать душевную болезнь с той продуманностью, которая, увы, в одинаковой степени присуща и действительно очень хитрым субъектам, и форменным сумасшедшим. В конце концов, этот фанатик веры в силу автономной мысли чувствует себя беспомощно брошенным в водоворот стихийных сил, для которых он — ничтожная и безвольная игрушка. Бесформенный хаос победил стройное сознание. Показав, как бессильна «мысль» служить базой в борьбе с неизведанными силами окружающего нас хаоса, Андреев непосредственно за этим принимается за разрушение другой вековечной основы человеческого чаяния — веры.
Он написал полную ужаса «Жизнь Василия Фивейского» (1904), где в лице героя — сельского попа — выводит Иова наших дней. Но этот равный Иову только по страданиям несчастливец совсем иначе относится к своему несчастью. «Жизнь Василия Фивейского» — одно из наиболее замечательных произведений Леонида Николаевича Андреева. Самые враждебные молодому писателю органы, в том числе оскорбленные его тезисом духовные журналы, сочли своим долгом отметить, что повесть написана с выдающейся силой, а основная мысль проведена с замечательной художественной энергией. И отдельные места, — в ряду которых особенно поразительно описание зимней метели, — и неопределенная тревога, охватывающая в конце повести село, и общее впечатление подавляют и «заражают» читателя авторским ужасом.
«Над всею жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок». Он всегда был «одинок, и особенный, казалось, воздух, губительный и тлетворный, окружал его, как невидимое прозрачное облако». С «зловещей и таинственной преднамеренностью стекались бедствия на его некрасивую, вихрастую голову»: утонул любимый сынок, запила с тоски попадья, оставшаяся дочь — явная дегенератка, позднее рождающийся сын — злобный идиот. Происходит пожар. Идиот уцелел, а попадья сгорает. Под всеми ударами судьбы новый Иов, по-видимому, продолжает твердо верить. По крайней мере, он сам себя в этом уверяет: «точно кому-то возражая, кого-то страстно убеждая и предостерегая, он постоянно повторяет: я верю».
Но вера его особенная. Он постоянно при этом «думает, думает, думает». И показалось ему, в конце концов, что он узнал новую, «всеразрешающую, огромную правду о Боге и о людях, и о таинственных судьбах человеческой жизни». Но страшна была эта правда. На него «надвигалось что-то огромное и невыразимо-страшное, как беспредельная пустота и беспредельное молчание». Это было сознание полного, непоправимого одиночества, и самое страшное — «никто не может этого изменить». В надвинувшемся безумии, он делает попытку воскресить мертвого и, когда она не удается, в ужасе спасается бегством; но и вне церкви «небо охвачено огнем» и «из огненного клубящегося хаоса несется громоподобный хохот, и треск, и крики дикого веселья».
«В самых основах своих рушится мир» — и вместе с ним пал в трех верстах от церкви и мертвый поп. — Из упреков, которые критика делала «Жизни Василия Фивейского», самым существенным было то, что вера, крушение которой представлено у Андреева, не настоящая. Настоящая вера не нуждается в подтверждающих ее чудесах, она простая и непосредственная. Но задавался ли писатель символизацией «простой» веры? Простая вера неспособна успокоить сложную, мятущуюся душу истерзанного одиночеством человека наших дней. Не имеют значения и упреки в том, что автор нагромоздил неслыханное в реальной жизни количество ужасов.
Ознакомившись с общим строем творчества Леонида Андреева, мы знаем, что художественный интерес его терзающего нервы творчества не в правдоподобии, а только в той логической стройности, с которой идет нарастание ужасов, в той последовательности, с которой идет гипнотизация читателя и создание особой кошмарной атмосферы. В этой последовательности сила создателя «литературы ужасов» — Эдгара По; в ней и сила Андреева, многими сторонами своего таланта напоминающего американского[en] писателя.
Последовавшие за «Жизнью Василия Фивейского» рассказы «Призраки» (1904) и «Красный смех» (1905) не производили такого потрясающего впечатления. В «Призраках» действие уже прямо происходит в доме сумасшедших, и трудно установить, где «призраки» играют большую роль — в жизни призреваемых душевных больных, или в жизни тех, кто за ними наблюдает? Сумасшедшие — на этот раз веселые и забавные, но веселье в такой степени чуждо Леониду Николаевичу в каком бы то ни было виде, что рассказ, написанный со всем блеском большого таланта, лишен обычной Андреевской силы.
Ниже своей темы и впечатление от «Красного смеха». Безумный кошмар газетных известий военного времени уже сам по себе был так велик, что не нуждался ни в каких усилениях, не нуждался и в той напряженнейшей символизации, к которой прибегал автор. «Красный смех» — это злорадный смех проливаемой красной крови. «Он в небе, он в солнце, и скоро он разольется по всей земле[en]» — и все с ума сошли от него. «Безумие и ужас» — этой формулой начинается «Красный смех», и она проходит красной нитью через все собрание нарочито бессвязных «отрывков» из каких-то рассказов и дневников.
В самых символичных и отвлеченно-обобщающих произведениях своих Л.Н. Андреев особенно силен тем, что рядом с абстрактным обобщением с замечательной яркостью вырисовывает жизненные подробности. Этот реализм, как белое рядом с черным, помогает общей яркости впечатлений. Между тем в «Красном смехе» автор, не видавший сам войны, все время говорит символами — и это страшно утомляет. Здесь нет ни одного собственного имени, нет никакого определенного содержания, а только ряд бесформенных ощущений, красочных пятен, неопределенных звуков, смутных душевных движений и, главное, галлюцинаций.
Революционный 1905 год произвел, несомненно, впечатление на Леонида Андреева, вообще чуждого политики. Он написал ряд произведений:
в которых биение пульса возбужденной эпохи чувствуется очень сильно. При этом, однако, автор проявил полную объективность, обусловленную именно его аполитизмом. Он отнесся к пронесшемуся пред ним урагану как-то со стороны, исключительно как художник, которого интересует только явление, а не сущность.
В замечательном рассказе «Губернатор» повествование вертится около чего-то вроде 9 января, перенесенного в провинцию, но с теми же залпами в безоружных людей и даже детей. Самое событие подробно не описывается; автор только очень искусно и тонко оттенил кровавый эпизод разными мелкими бытовыми черточками, безразличие которых делает ужас трагедии особенно рельефным. Но ни губернатор, взмахом надушенного платка давший приказ произвести залп, ни суетливый полицеймейстер, нимало не изображены извергами и злодеями. Так всегда у Андреева: никто в отдельности не виноват, ужасна жизнь в ее совокупности. Собственно художественный интерес рассказа сосредоточен на той роковой обреченности, с которою «уже на следующее утро после убийства рабочих — весь город, проснувшись, знал, что губернатор будет убит».
Леонид Андреев вообще мастер в изображении нарастания настроения, и в «Губернаторе» оно ему особенно удалось. Он настойчиво и внимательно следит за ходом всеобщей уверенности, и становится несомненным, что не могут не суммироваться мелкие и неуловимые, но решающие психологические моменты в одном ярком, конкретном проявлении. И вот почему художественно неинтересно для автора описание самого убийства: он ему посвящает в самом конце рассказа всего несколько строк.
В интересной аллегории «Так было» Андреев скорее иронизирует. Стилизованно изображается здесь французская революция. «Так было» написано в октябре 1905 года, когда для всех так волшебно звучало слово «свобода». Но писателя и этот магический звук не гипнотизировал. С меланхолической усмешкой олицетворял он круговорот времени в символической фигуре одноглазого часовщика, который, присматривая за часами на королевской площади, всегда слышал в качании маятника одну и ту же песню: «так было, так будет». Но вот народ «стал на дыбы — огромный взъерошенный зверь», и как будто свобода добыта. Добыта ли, однако? Автор в этом сомневается. И рассказ заканчивается старым припевом: одноглазый часовщик несколько смущен неожиданным ходом событий и на «маятник глядеть не стал, так как делал вид, что сердится на него. А потом искоса взглянул и рассмеялся — и хохотом ответил обрадованный маятник. Качался, улыбался широко своею медною рожею и хохотал: Так было — так будет. — Ну, ну? — поощрял одноглазый, покатываясь со смеху. — Так было — так будет».
Мало удалась Леониду Андрееву написанная, под явным впечатлением октябрьских избиений, в ноябре 1905 года пьеса «К звездам». Действие происходит в каких-то неведомых горах, где знаменитый русский астроном Терновский устроил себе обсерваторию. Внизу, в долине, борьба за свободу, баррикады, неистовства победившего правительства, а наверху великий ученый наблюдает не только звезды, но и мировую гармонию. Ничья гибель, даже собственного сына, его не расстраивает. «В мире каждую секунду умирает по человеку, а во всей вселенной, вероятно, каждую секунду разрушается целый мир. Как же я могу плакать и приходить в отчаяние от смерти одного человека?» А жена астронома немногословно, но оттого не менее убедительно выражает свою философию коротким, рыдающим возгласом: «Колюшка, Колюшка!»
Гораздо больше удалась Л.Н. Андрееву вторая его пьеса «Савва» (1906), написанная так ярко и колоритно, что некоторым критикам она даже показалась бытовой. На самом деле бытовые фигуры — добродушно-плутоватые жизнелюбцы монахи, трактирщик-пьяница Тюха, всюду видящий «рожи», безответная раба-невестка, нищий Ирод и др. — только антураж. В центре сын трактирщика Савва — анархист, и сестра его Липа, любящая людей такими, как они есть. Анархизм Саввы довольно радикальный — решительно все надо уничтожить: «Голая земля, понимаешь? Голая земля и на ней голый человек, как мать родила».
Поскольку Савва произносит длинные, риторические монологи, он неинтересен и ходулен. Но вот он от отдаленнейших перспектив перешел к непосредственному «делу». Чтобы уничтожить веру в «идолов», Савва задумывает взорвать местную чудотворную икону. Все идет хорошо, нашелся корыстолюбивый монах, который подложит машинку с динамитом. Но в последнюю минуту монах испугался, сообщил игумену и тот быстро сообразил, что делать: дал взрыву совершиться, а икону убрал. После взрыва икона, невредимая и сияющая, была незаметно водворена. Быстро разнеслась весть о чуде, доведшая богомольцев до экстаза. В этом экстазе толпа убивает Савву. Но это не только физическая смерть, которая всегда мало страшила Савву: тут крах его теорий, потому что он видит свое бессилие в борьбе с потребностью веры в чудо.
В рассказе «Тьма» герой — тоже крайний революционер. По пятам следит за ним полиция, и он, девственник, вынужден укрыться в публичном доме. И тут происходит вызвавший очень много толков разговор, ради которого, очевидно, и весь рассказ написан. Проститутка говорит целомудренному дотоле и полному сознания своего самопожертвования революционеру: «Какое же ты имеешь право быть хорошим, когда я плохая»? Эта постановка совершенно ошеломила революционера, осветив ему такие стороны нравственного ригоризма, о которых он никогда не думал.
Самое неудачное из политических произведений Леонида Николаевича Андреева — «Царь Голод».
В нарочито-кошмарной манере, напоминающей «Пляску смерти» Дюрера и рисунки Гойи, изображена современная борьба классов. Действующие лица: Царь Голод, «Время-Звонарь», Смерть, Суд над голодными происходит во имя Дьявола и т. д. Двуличный Царь Голод то возбуждает голодных, без надежды на успех, к бунту, то объявляет себя «лакеем» богатых. В отвратительном виде выставлены обжирающиеся, опивающиеся, распутные и трусливые правящие классы. Но не менее гнусны и голодные, среди которых автор не отделяет рабочих от воров, хулиганов, проституток и их сутенеров. Это новые варвары; они сжигают спасающихся женщин, убивают детей, разрушают библиотеки и картинные галереи. В общем, отсутствие чувства меры, необходимое даже для аллегории и фантастики, не дает созреть чувству ужаса в душе читателя.
Зато сильнейшее впечатление, и именно потому, что в нем нет крикливости, производит «Рассказ о семи повешенных». Написан он мастерски, с выдающейся художественной сжатостью, в прекрасной реалистической манере, без всяких модернистских вывертов. На коротком пространстве нарисован целый ряд врезающихся в память портретов и потрясающих именно своею сдержанностью сцен, вроде последнего свидания пред казнью Головина с матерью и бодрящимся отцом. С замечательно-художественным тактом или, вернее, искусством, описано самое страшное — поездка осужденных по Сестрорецкой дороге на Лисий нос, в славное утро, когда был так мягок и пахуч весенний снег и так свеж и крепок весенний воздух. Ни одного почти возгласа; только мелкие подробности, именно своей ничтожностью и безразличием оттеняющие ужас положения сильнее всяких лирических отступлений.
По теплоте чувства этот рассказ занимает совершенно особое место в ряду безнадежно-пессимистических произведений Андреева — «Рассказом о семи повешенных» пока заканчивается период литературный успехов писателя. Остальные произведения последних лет доставили ему гораздо больше терний, чем роз. С Леонидом Николаевичем повторилось то же самое, что и с Горьким. Значительно охладела к нему публика, хотя интерес к его литературной деятельности собственно не ослабел: в огромном количестве — десятками тысяч — расходились его произведения, а пьесы выдерживали сотни представлений.
Но критика последних 3-4 лет была настроена чрезвычайно враждебно. Если и в первый период внезапного огромного успеха писателя такие органы, как «Новое Время», в самых грубых выражениях выступали против него, то теперь против Андреева ополчились критики совсем иного рода. Эту атаку стремительно начал Дмитрий Сергеевич Мережковский в «Русской Мысли» 1908 года (№ 1), в статье «В обезьяньих лапах». Дарование Андреева Мережковский признал, однако, «почти гениальным».
Дальнейшие нападения — Юлия Исаевича Айхенвальда, Абрамовича, Зинаиды Николаевны Гиппиус, Философова, Корнея Ивановича Чуковского и других — были гораздо резче. Очень большую роль в новейших оценках Андреева сыграло сказанное какому-то посетителю чрезвычайно злое слово Толстого: «он нас пугает, а нам не страшно». Несомненно, однако же, что это убийственное определение в полной мере применимо только к таким ходульным вещам, как, например, «Царь Голод».
Литературная деятельность Леонида Андреева за последние 3-4 года сосредоточилась, главным образом, на драматических произведениях. С 1906 года им были написаны три бытовые, или отчасти бытовые, пьесы: «Дни нашей жизни» (1908), «Анфиса» (1909) и «Gaudeamus» (1910), и четыре символические: «Жизнь Человека» (1906), «Черные маски» (1907), «Анатэма» (1909) и «Океан» (объявлен его выход).
Из беллетристических произведений последнего периода, Андреев в «Иуде Искариоте» (1907) сделал психологически малообоснованную попытку в предательстве Иуды усмотреть какой-то своеобразный порыв к правде. Очень талантливые и искусно построенные «Мои записки» (1908) представляют собой ироническое восхваление целесообразности той «священной железной решетки», сквозь клетки которой человечеству приходится воспринимать мир. На самом деле, конечно, жизнь по автору бесцельна и бессмысленна.
Из бытовых пьес «Дни нашей жизни» сценичны и продолжают быть репертуарной пьесой; но чтобы изображенная в ней вечно-пьяная компания хоть сколько-нибудь характеризовала современную молодежь — сказать невозможно. В «Gaudeamus» Андреев ввёл целый ряд внешних проявлений студенческих настроений — сходки, комитеты и т. д., — но по существу и эта, как ее назвали в одной пародии, «драма в четырех попойках» вся проходит около водки, любовных увлечений и вечеринок. Сценического успеха «Gaudeamus» не имела, как не имела его и «Анфиса», где быт перемешан с символикой чисто механически, и впечатление двоится.
В «Черных масках» символика такая туманная, что эта пьеса справедливо считается своего рода литературным ребусом. «Жизнью человека» открывается «богоборческая» полоса творчества Леонида Николаевича. В число действующих лиц был введен «Некто в сером», бесстрастно возвещающий о наступающих событиях и грядущем горе, но остающийся совершенно глухим сначала к мольбам, а потом к проклятиям пораженных жизненными катастрофами несчастных. Вся «Жизнь Человека» нарочито написана, как теперь выражаются, «стилизованно», т. е. отвлеченно и стилизованно именно в манере старых лубочных картин: человек рождается, имеет сначала успех, затем его преследуют несчастья, смерть близких и т. д. В стиле тех же примитивов и у всех действующих лиц нет имен, а имеются только Друзья человека, Враги человека и другие наивные персонификации старых лубков.
В «Анатэме» Андреев взялся за задачу, которая под силу только титанам поэзии. Пред нами не более, не менее как новая вариация «Фауста», попытка осветить трагическую коллизию между жаждой точного представления о мировом процессе и невозможностью «числом и мерой» определить природу мирового разума. У «заклятого духа» Анатэмы есть «ум, ищущий правды», но нет сердца. Ему поэтому только нужно узнать «имя добра, имя вечной жизни». Но — объясняет «Некто, ограждающий входы» — у «начала всякого добра, у Великого Разума вселенной» нет «имени, нет числа», нет вообще ничего точно определяющего. И на вопрос Анатэмы: «пойму ли я язык безмолвия твоего?» — Некто категорически отвечает: «Нет, никогда». Взбешенный Анатэма принимает тогда решение «метнуть в гордое небо» трагической судьбой бедного еврея Давида Лейзера. Анатэма с злорадным торжеством указывает Ограждающему входы, что трагический исход благородных порывов Давида Лейзера указывает на «бессилие любви». Но в ответ ему сообщается, что высокий духом «Давид достиг бессмертия и живет бессмертно в бессмертии огня». Как ни смотреть на этот загадочный ответ, он представляет собою некое религиозное утверждение. Потому является полной бессмыслицей воздвигнутое против «Анатэмы» черносотенными элементами гонение, приведшее, однако, к запрещению пьесы.
Как сценическое представление, «Анатэма» имела большой успех в постановке Московского Художественного театра, где удивительная игра Василия Ивановича Качалова спасала роль Анатэмы от той ходульности, которой полна пьеса в чтении. И в этой ходульности следует искать главный ключ литературных неудач Леонида Андреева последних лет. Самый талант его нимало не ослабел. Нет следов усталости в «Анатэме», написанной сильным и красивым языком, богатым отдельными, очень яркими формулировками. Неудача кроется исключительно в отсутствии той глубины проникновения сюжетом, которая давала силу прежним вещам писателя.
Недостаточно выстраданы произведения Андреева последних лет. Надуманы они — и потому не захватывают читателя. Прежняя сила Леонида Николаевича, главным образом, заключалась в той легкости, с которой он вращался в области необычайного. В искусстве, даже самом реальном, масса условности: читатель легко прощает и самый экстраординарный сюжет, самые экстраординарные положения и самые необычайные чувства, если за всем этим кроется правда ощущений и настроений автора. И этой-то реальности авторских переживаний и не чувствуется в последних Андреевских произведениях. Автор сухо-схематически решает какие-то философские задания; он не пережил их сердцем, они вышли из одного ума. Не чувствуется тот авторский ужас, присутствие которого сообщило такую естественность самым неестественным положениям в первых вещах писателя, и потому нет настоящей трагедии.
Вместе с тем, следует, однако, отметить, что не одна только авторская напряженность определяет последнее время ход литературной карьеры Андреева. Когда он выступал на литературное поприще, не только в его собственном сердце царили «безумие и ужас», но и вокруг него все клокотало и бурлило, и принимало бредовые очертания. Леонид Николаевич, собственно, и в начале своей литературной карьеры не просто говорил и живописал, а кричал от боли и тоски. Но тогда все кругом его кричало, все переливало горячечными красками, все жило горячечными напряжениями. А теперь горячечное настроение кончилось, и писатель, продолжая идти по старому пути возбужденности, просто не попадает в тон современного читателя. (С. Венгеров)
 Портрет писателя |
 Фотография Л.Андреева и В. Вересаева |
Произведения Леонида Андреевы были собраны в 7 томах (I — IV тт. изданы «Знанием» в 1901 — 1907 годах; тт. V — VII — «Шиповником» в 1909 году). Издательством «Просвещение» объявлено (1911) о «Собрании сочинений Андреева» в 10 томах. Так же о писателе была опубликована информация в:
Леонид Николаевич Андреев скончался 12 сентября 1919 года в деревнеДеревня — в узком, исторически сложившемся в русском языке значении небольшое сельское поселение (более мелкие носили название выселков, починков, хуторов, заимок и т. д.; см. также Село).
В широком значении понятие деревня охватывает весь комплекс социальных, экономических, культурно-бытовых, природно-географических особенностей и условий жизни деревни как социально-экономической категории, отличной от города. Нейвала близ Мустамяки, в Финляндии. В 1956 был перезахоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в Петербурге.
| Понравилась статья? Лайкайте, комментируйте, делитесь с друзьями! Получите +1 к Карме :) И чуть ниже оставьте комментарий. |
Подпишитесь на новости:
       |
Найти ещё что-нибудь интересное:
Есть что сказать, дополнить или заметили ошибку? Поделитесь!
Когда-нибудь Ваши дети[en]-внуки зайдут сюда и увидят знакомое имя...
Спам, оскорбления, сквернословие, SEO-ссылки, реклама, неуважительное обращение, и т.п. запрещены. Нарушители банятся.
Нажимая в комментарии на кнопку "Отправить", я даю согласие на обработку персональных данных:
Разместить статью, биографию[en]
Политика конфиденциальности
Связь, прислать биографию
Главная